с соблюдением традиций, с отличными кушаньями и прекрасным вином. Дамы блистали драгоценностями, джентльмены – превосходным чувством юмора, а мисс Блэкни – и тем, и другим.
Фрэнк слукавил, когда сказал, что одну старую деву невозможно отличить от другой. Они были совершенно разными и по внешности, и по манерам. Так, мисс Блэкни оказалась худощавой пожилой леди с белыми как снег волосами, изысканно одетой и державшейся несколько высокомерно – так, как могла себе позволить родовитая аристократка. Мисс Крофтон держалась много проще, одевалась добротно, по моде прошлого десятилетия, преображалась при разговорах о садоводстве и производила впечатление жительницы крошечного провинциального городка или деревни.
Познакомившись с гостями Замка ближе, я несколько изменила своё мнение, в который раз доказав самой себе, что первые впечатления – не самые правильные. Мне особенно импонировали мисс Блэкни и, несмотря на очередную несуразную шляпку, молодая миссис Мортон. Майор в отставке по фамилии Саннер тоже вызывал симпатию и уважение, во-первых, своим пристрастием к книгам и садоводству, а во-вторых, бурной общественной деятельностью. Так, он являлся не только председателем Ассоциации владельцев товарных знаков, но и волонтёром Королевской ассоциации инвалидов. Также оказалось, что майор Саннер каждый год совершает паломничество в Крамфорд в память о покойной жене Розамунде. Замок был её любимым местом отдыха.
– Розамунда обожала возиться в саду, – вспоминал усатый майор, – а ещё она изумительно пела в церковном хоре.
Бедный милый старик… Чем-то он напомнил мне собственного дедушку. В памяти сохранились самые светлые воспоминания о нём как об активном и неунывающем человеке.
А вот чета Рейнолдсов, как и мистер Мортон, нравились мне всё меньше и меньше.
Рейнолдсы, как я и опасалась, оказались на редкость скучными собеседниками. Миссис Рейнолдс не могла говорить ни о чём, кроме детских болезней и достижений своих малюток (но о болезнях всё-таки много больше), и я, которая готовилась стать матерью покамест только в мечтах, могла поддержать разговор лишь немногословным «как это здорово» да «бедный малютка». А вот из мистера Рейнолдса за весь вечер не удалось вытянуть и трёх слов, не считая, правда, тех, которые он изволил высказать в ответ на остроумную шутку Фрэнка. Хотя, нужно отдать ему должное, и те несколько скупых слов не были лишены наблюдательности и тонкости. По всей видимости, немногословие мистера Рейнолдса, как и вся его жизненная философия, объяснялись излишней общительностью его жены, что у меня лично могло вызвать лишь сострадание, но никак не симпатию.
Поэтому при первой же возможности мы с Фрэнком выскользнули из гостиной.
– А сейчас, – проговорил он, – начнётся самое интересное!
С этими словами Фрэнк взял меня под локоть и в молчаливом сопровождении четы Гринлаудов, которые, казалось, намеренно дожидались нас в холле, провёл мимо стойки с улыбающейся Джейн Миддлтон в сторону служебных
