Гилберт вдруг коротко рассмеялся, и переглянулся с мистером Смитоном. Из-за упавшей тени Мадаленна не смогла уловить, что крылось во взгляде нового знакомого, но почему-то она почувствовала себя уязвленной, словно над ней только что посмеялись.
– Красиво сказано. И жестоко.
– Ради искусства можно перетерпеть все.
Она и правда верила в свои слова. Искусство было спасением от всего, и только за одно это ему было принести в жертву и свою личную жизнь, и праздные годы, и все, чего бы оно не попросило.
– И вы готовы рискнуть?
– Готова. Только у меня нет никаких талантов.
– Тогда вам не кажется, что это немного нечестно так запальчиво говорить, зная, что с вас не потребуют ничего взамен?
Лицо Мадаленны вытянулось, прежде чем она смогла совладать со своими эмоциями, а потом ее бросило в краску. Несомненно, этот человек был академичен – что-то в его манере держаться, говорить, даже держать чашку в руках, говорило о том, что получил достойное образование, однако почему-то ему никто не сказал, что говорить такие неприятные слова своему собеседнику – дурной тон.
Мистера Гилберта, казалось, это вовсе не смущало, и его улыбка стала еще шире, когда же ее выражение лица стало таким холодным, что она сама напомнила себе свежемороженного карпа.
Она уже хотела бросить ему в лицо что-то резкое и неприятное, но в этот момент из комнаты вышел Джон, и весь вид его говорил, что случилось нечто очень серьезное. Мадаленна вскочила со стула. Мама. Или бабушка. Конечно, ей нельзя было оставлять их вдвоем; у бабушки слишком слабое сердце, а у мамы – нервы. Но стоило ей подбежать к двери, как он остановил ее.
– Нет, нет. Это меня. Мне нужно срочно в город.
– Что-то с мистером Гэлбрейтом?
Джон не был ее другом, но какая разница, если с его отцом произошло несчастье. Однако и тут Джон попридержал ее за рукав, и, оправив галстук, важно подмигнул и махнул рукой.
– Это из клуба. У нас небольшие проблемы с Майклом. До завтра, Мадаленна.
Джон нежно сжал ее руку, кивнул обоим мужчинам и быстро выскочил из комнаты. Мадаленна понятия не имела, что за клуб, что за Майкл, но Джон редко говорил с ней о своей университетской жизни, а она сама не спрашивала.
– Мне тоже пора. – внезапно поднялся со стула мистер Гилберт. – Я не хотел вас обидеть, мисс Стоунбрук.
– Вы меня не обидели. – спокойно ответила Мадаленна; она уже успела погасить в себе первую вспышку раздражения и вспомнила об уроках хороших манер. Мистер Гилберт улыбнулся, и Мадаленна отвернулась к окну.
– Не обращай на его речи внимание, Мадаленна. – подмигнул ей мистер Смитон. – Он тот еще провокатор. Сам преподает искусствоведение, и еще что-то тут говорит.
Мадаленна отшатнулась – солнечный заяц сел ей на лицо, и ей показалось, что в глаза насыпали песка. Когда она их протерла, мистер Гилберт все еще улыбался; значит, ее чутье не подвело, и мистер Гилберт действительно был человеком
