ты расшумелась, девочка? Смотри, наворожу тебе в мужья самого страшного, злого, что жизни своей не рада будешь! Иди отсюда, не мешай. – потом, кинув высокомерный взгляд на Анастасию, со смешком добавила. – А твою тётушку не обижает никто, зря волнуешься. И считаться с нею будут, если докажет, что не бесплодная. А то сколько лет замужем, а родила лишь двоих и остановилась! Цыганка за такой срок уж пятерых, а то и семерых бы на свет произвела!
Таня почувствовала, что именно этого упрёка и боялась тётушка больше всего, что слова Жужи для неё – как пощечина, которую не забыть вовек. Тётя и сама переживала из-за того, что больше ей Господь не даёт детишек, цыганка нахальная как раз по самому больному месту ударила. И ещё девочка уловила, что почти все женщины, собравшиеся вокруг, согласны в этом с Жужей: кто – то ехидно усмехнулся, кто-то искоса взглянул на Анастасию – с вызовом, презрительно! «Да здесь вообще заговор против тёти!» – ужаснулась Таня. И обида за тётю придала решимости.
– А ты сама не рано ли возгордилась, милая? Не рано ль нос свой задирать начала? – набросилась она на Жужу. – Моя тётя двоих сыновей родила – прекрасных сыновей, а ты ещё – ни одного! И НЕ РО-ДИШЬ! – это слово Таня произнесла чётко, громко, вкладывая в него всю свою силу, и повторила. – Не родишь, пока не попросишь прощения у моей тёти!
– Да что ты такое говоришь-то, Таня?! – ужаснулся кто-то из цыганок. – Опомнись!
– Опомниться?! Я иль тётя моя унижали хоть одну из вас, как эта… дура? – (ей хотелось подобрать какое-то более оскорбительное для Жужи слово, но на ум больше ничего не пришло) – Не сможет она родить, сей злобе Господь не позволит над тётушкой моей измываться да и над другими людьми тешиться!
Жужу слова девочки испугали, но меньше, чем других цыганок – Баро взял жену из другого табора, и про то, что в сей маленькой дворяночке и сама Пелагея видит достойную ученицу, она еще не знала. Скривила насмешливо рот, стала копаться в каком-то мешочке, что лежал в телеге. Таня догадалась: ищет порошок заговорённый, который вслед недоброму человеку бросают, чтобы себя от сглаза и злых заклятий уберечь.
– Иди отсюда, с глаз моих прочь! – приказала Жужа. Голос её звучал твёрдо, но руки и ноги уже подрагивали, с мрачным удовольствием отметила про себя её маленькая противница. Жужа подняла руку, чтобы кинуть порошок в глаза Тане, и с её губ вот-вот должно было слететь грозное проклятье.
Но Таня была не просто в гневе, а в ярости, ярость же придает силы, и она – маленькая, но уверенная в своем превосходстве! – взмахнула рукой снизу вверх, по направлению к цыганке. И поднялся ветер – мощный, бешеный! Весь порошок, что бросила Жужа, её же лицо и осыпал. Более того, ветер задрал вверх широченные юбки молодой цыганки, обнажая её ноги и то, что повыше. Испуганный Баро с криком бросился между Таней и женой, стараясь заслонить свою разлюбезную, но Таня ещё раз взмахнула рукой – молча, без всяких заклинаний, поскольку подходящих заклинаний и не знала – и цыган был сбит с ног, отброшен к кибитке. К зрителям ветер был добрее
