попадал, словно рыба. Оно отнимало пространство, путало и изматывало. Оно само было в каком-то смысле врагом, третьей силой, сражавшейся против всех. Не помогало Море Тутанакеи, не делало битву легче, но и противникам его не потворствовало. Когда сжимали те свои цепкие пальцы на горле героя, желая пресечь дыхание юноши, вода была одинаково непримирима к сражавшимся, одинаково им неудобна, и потому Тутанакеи, сильнейший воин во всей Оялаве, одерживал верх. Он ломал, выкручивал вцепившиеся в него руки и душил сам, безжалостно, самоотверженно.
Трижды Тутанакеи преграждали дорогу на обратном пути, и трижды сражался он с ненавистным врагом, пока наконец не осталось желающих помериться с юношей силой. Усомнились противники в желании Тане сыграть со своим любимчиком злую шутку, отобрав у него близкий триумф, и в сердцах их пробудилось смятение. Даже воины, что плыли в нескольких метрах от юноши, и потому все еще могшие надеяться на успех, при виде того, как легко он одерживал верх над соперниками, поддались цепенящему колебанию и, сами не сознавая того, прекратили борьбу.
Выйдя на берег, Тутанакеи высоко поднял яйцо над собой, прокричав: «Брей голову, Человек-птица. Я добыл согласие Тане». И толпа на вершине горы, все это время молча взиравшая на поединок, возликовала, чествуя юношу.
Под это приветствие, слившееся с барабанным ритмом культовых слуг, герой поднялся в Оронго. Встав на колени, он протянул верховному тохунгу Афио яйцо и тот, озаренный лучами полдневного солнца, принял подарок и взошел на мараэ, сменяя предшественника. И облачился он в ритуальный наряд – плащ из птичьих перьев и деревянную маску фрегата, и воссел на каменный пьедестал, и обвел глазами толпу.
И произнес Человек-птица:
– О, славные потомки Ру, вожди и тохунги Оялавы.
Теперь, когда Тане провозгласил свою волю, выбрав меня земным воплощение духа, для завершения ритуала остается только воздать законные почести воину, добывшему священный трофей. Разумеется, вам известно, что полагается победителю древнего ритуала. Давайте спросим героя, пока память наша крепка, как зовут семь юных девушек, семь прелестных красавиц, что приметил он взять себе в жены и, услышав ответ, исполним его желание в точности, как если бы оно исходило из уст самого Милосердного.
О, Тутанакеи! К тебе обращаемся мы. Назови имена, что приводят твою отважную душу в волнение и не дают по ночам ей покидать тело для странствий в загробной стране. Назови имена, и пусть они войдут в нас, словно музыка, и заставят нас танцевать, эти прекрасные звуки, исторгнутые любящим сердцем.
Так произнес Человек-птица.
И ответил Тутанакеи, выйдя вперед, чтобы все могли его видеть:
– О, милосердный бог Тане, о, мудрые вожди и верховные тохунги двенадцати племен Оялавы, их бесстрашные воины и верные слуги.
Нет в душе моей столько трепетных
