ускользала из-под его быстрых ног, норовя низринуть незваного гостя в бездну, но Тутанакеи бежал, не замечая преград, словно склон под ним был ровной долиной. Все тренировки, все долгие годы служения одной-единственной цели, вся его необоримая воля к победе заострилась копьем и копье это, пущенное меткою, сильной рукой предназначения, летело сквозь пространство и время в самое сердце свершения, в сердце мечты.
Первым он бросился в Море, и Море вскипело, объяв его тело водой, взметнулось клочьями пены, навалилось рокочущим валом, желая отбросить обратно на скалы, переломать герою все кости, ободрать с него кожу и мясо. Но твердо встретил Тутанакеи удар, и усмирилась стихия, признав его силу, и стала покорной и ласковой. Быстро поплыл юноша по волнам к видневшемуся вдали островку, к одному из тех безжизненных черных утесов, что оставил Пукетарата в воде, покидая изменницу Кару.
Стаи крачек и олушей, прилетевших на Оялаву откладывать яйца, гнездились на острове. Они неустанно кричали, сгрудившись плотной толпой на маленьком клочке суши. Самки желали уединиться, чтобы в тишине и покое свершить торжественный акт продолжения жизни, но им было тесно на каменистом утесе и они сердито толкались, клевали друг друга, а самцы пререкались с соперниками, желая отвоевать для своих жен пространство. Те же из птиц, что не были заняты склокой, охотились на морских рыб. Неспешно паря над водой, они выглядывали их зорким взглядом сквозь зеленоватую толщу Моаны и затем, приметив беспечную жертву, бросались за ней камнем вниз, сложив крылья и вытянув голову. Почти всегда молниеносный бросок венчался успехом, и на остров самцы возвращались с добычей – с судорожно бьющейся рыбиной, преподнося ее в дар своей женщине, должной вот-вот принести им потомство.
Чувствуя новую, неизвестную прежде опасность, исходившую от гладкокожих зверей, приближавшихся к ним по воде, птицы становились все беспокойней и крикливей. Они парили над Тутанакеи и одиннадцатью плывшими за ним мужчинами, надеясь отпугнуть людей от своих гнезд. Но где было птицам им помешать?
Другие, более грозные испытания, стояли на пути соревнующихся. Течение и усталость были их недругами, а темная глубина океана – разверзшейся бездонной могилой, готовой поглотить всякого, кто обессилеет в борьбе. Водились здесь и акулы. Где-то там, в таинственной глубине Моря, рыскали они, словно охотники за головами, готовые атаковать в любую секунду, внезапно и скрытно. Каждый мог стать их жертвой, и страх перед этой опасностью был даже страшней самой смерти. Омерзительным холодом вползал он в сердца воинов. Он скользил по их спинам, впивался в руки и ноги острыми иглами, как будто акулы уже сомкнули на них свои челюсти. И многие видели в этот миг над водой черные миражи острых гребней, разрезающих Море подобно ножу.
Тутанакеи тоже чувствовал ледяное прикосновение страха, ибо и он был простым смертным из плоти и крови. Но всякий
