захвата неги…
Мечтой непредсказуемою созданный
неуловимый ощущений ураган,
неуправляемый, умом не познанный –
телесной страсти безграничный океан…
Лето на скончании вошло во вкус погодный, наделив сентябрь глубиной безмерною небесной синевы и лучезарным блеском солнечного ореола теплого заката. Ветерок, ласкающий морскую гладь, лениво оживляя вид, покачивал у берега галдящих чаек стайку белогрудую. Настроение ласкалось в безмятежности задумчивой спокойствия, подобно морю, цветовыми бликами играющему солнцем до слияния с призывом горизонта…
Раскрыв объятья, мы стояли у колышущейся водной кромки.
– Ты привезла сегодня грусть, случилось что?
– Кружавчики…
– Невесть откуда запорхнувшие? Но не всегда же… мужикам случаться.
– В календарь забыла заглянуть…
Забыть о гормональном самочувствии, цикличной детородностью под пристальным контролем опекающей? Поразительная чуткость беззаботности – доступная немногим!
– От тебя исходит потрясающий воображение духовный аромат.
Глазами Таня издала испуг.
– Да ты что?
– Аромат соблазна, с головокружительною сдобой женственности. Был ли у тебя оргазм сегодня?
– Нет, другое, незнакомое. Удивительно, как ты влияешь…
– Я лишь дуновение шального ветерка,
раскрыться помогающего страстному цветку;
бережная восхищения любви рука
доверенности чувством вдохновенья игроку…
Спроси себя…
– Она молчит… Я спрашивала.
– Не сказал бы, что она страдает бесполезной скрытностью затворницы.
– Да, она – предательница…
Значение эпитета-подсказки я уяснил гораздо позже.
– Твоя зазноба – Нямочка!
Неожиданно родившееся нарицательное прозвище проказницы развеселило Таню, и, изобразив ее губами, как бы примеряя имечко по назначению, она с ехиденкой, расхлябанною интонацией, причмокивая, повторила: «Ня-ма, ня…мочка…»
Зачерпнув закатной свежести пейзажа, мы возвратились к постоялому отелю. День следующий для Татьяны – выходной, меня – ждала работа; и чтобы своевременно к ней приступить, необходимо было отправляться в 6 утра. Неспешность столования позволила с постелью воссоединиться только полдвенадцатого. «Кружавчики», мелькая, украшали белизной неимовернейшую сексуальность скрытого и заговорчески влияли на неподконтрольные метания услуги бессознательного, ей расслабиться не позволяя – очевидностью размеров Неудовлетворенного. Но перед сновидениями насыщать энергией без обоюдовыгодной разрядки ложе – не хотелось, и я как мог, изображал зевотную пассивность, отстраняясь от сочувственных задумок Тани обо мне подумать, возбуждающие прелести которой захватило мануальное желание: вне надобности «кроткий» атрибут мужчины
