отбой уж протрубили,в чехлах смиренно ожидая утренней побудки…
Умиротворенно перебирали стили,
играющие поцелуем духовым минутки…
Она вошла с вопросом: «Ты не спишь?..» Ночник включила, погасила верхний свет… Присев на краешек постели, на грудь себе мою податливую руку положила, приласкав своей. «Чувствуешь, как бьется?..» Что я ощущал тогда? Да то же, что сейчас – расслабленную теплоту полета зачарованного…
Рукой, запущенной под одеяло, она взяла знакомый ей мальчишеский невинный, не скрывающий энергетической направленностью тяги к наставлению, взметнувшийся придаток…
И истинное указав предназначение,
презентуя властью, с чистого листа, –
приблизила к отсчету див, с благословения
обольщеньем, Богом данного «перста»…
Произошло все это – буднично,
отказа или просьбы –
слиянье плоти – безрассудочно…
Вопрос – зашел к ответу в гости…
Ощущение движения и жара всеохват под маскировочною драпировкой медхалата; руки на моей груди; улыбка, на мгновение вдруг исказившаяся затаенным стона всхлипом…
Уходя, она поцеловала мне висок, шепнув: «Ты…» – фантазией бездной наделив, цепляющей девичий пол, доступностью которого – я озадачился. Но помыслам гулять пришлось вокруг и около, не воплощаясь в теле очаровательной оформленности непомерно долго…
Укутанная сладостью мистерия –
дерзания неопытностью чувственных высот…
Поток распахнутого вседоверия
упрямой благосклонности артачась, но – сойдет…
– Может, ты поделишься не только стихотворными итогами?
– Непременно, в мемуарах.
– Уже слагаешь?
– В такой-то обстановке?..
«Медицина» все мои сомнения, переживания развеяла касательно исходной внешности, размера, да и прочих недостатков умственного и физического самочувствия, растолковав: дамских прелестей гремучий наворот выставляется для достижения различных целей, и главное отличие их ропотных носительниц от нас, мужчин:
Они все могут, даже если не хотят,
и изменяют точку зрения в процессе…
на суд бросая удовлетворенный взгляд,
растроганный признанием органной мессы…
– Это понял ты тогда?
– Меня наивность до сих пор не покидает…
Трудновато приходилось Тане без участия законодательной инициативы недееспособного универсально-предназначенного для любовных «стычек» органа. Демонстрируя завидное упрямство, Молодец не уступал настырной жажде, близости орально-мануального приволья хвата, поделиться драгоценным фондом семенным. Неопытность в интимном управлении молодцевато-сексапильным агрегатом гордости – понятна: слишком лакомым «кусочком» представлялась Таня для мужчин и для ее рукоприкладства им недоставало стойкости
