наслаждением, по-богатырски утром чувством расцветет.
Мне показалось поначалу, к цветам ты совершенно равнодушна.
– Почему?..
Вопрос был задан ей самой себе, и тут же, улыбнувшись, без смущения сказала:
– Тот, что ты пообещал, меня уж точно равнодушной не оставит…
– Пойдем, подышим уходящим летом.
Мы окунулись в зелень парка, ландшафтом украшающего павильон, где надлежало публике достопочтенной пыл дуэтный остужать, партнера лицезрея, при разоблачительности света Божьего.
Неожиданно Татьяна обронила: «Я сейчас», – и направилась к стоявшему неподалеку одинокому мужчине…
На чем завязаны их отношения, подсказывали лишь догадки, наблюдавшие за непосредственной радушностью общения. Говорила Таня в основном; эмоционально и улыбчивой жестикуляцией задабривая сказанное. Мужчина, из моей греховной группы возрастной, вначале выражал к беседе интерес, но постепенно это становилось ему в тягость; и он, зевками, стал в рассеянности озираться, изредка бросая реплики пинками. Мне казалось, Таню захватил круговорот воспоминаний, но ни разу взглядом не коснувшийся меня…
К былым привязанностям женщин относился равнодушно я, но если оные, попытками возобладать претензиями, – не вторгались представительством в интимный круг завоеваний…
Хладнокровия мне годы не добавили
и бездушием соперничества взгляд не наделили,
искушений возрастные аномалии
от разгула ревности беспечностью не излечили…
Состояние мое, следящее за ускользающей победой на тщеславия аукционе, называлось не иначе, как душительной нервозностью.
Пытаясь защититься от оскала конкуренции, прессующей увиденное в сгусток желчи, я придумывал различные отмазки, но воображение противилось, упершись «рогом» чести в примирительную импотенцию. Пять минут еще, и я бы навсегда покинул зону наблюдения, но мысль – курс послушания издевкой начался – остановила, охладив меня; характер же замыслил мщения ответ, вступив в полемику с приспособленчеством, дерзание игры крамолы отгонявшим:
Раскрепостившись радостью свободы,
лавину грез вплеснуть в сознанье,
мечтами собирая страсти всходы,
мелькнувшее схватить желанье…
Возвратившуюся Таню распростертая улыбка встретила, держащая в одной руке досады маску раздражения, в другой – радушной мести возбуждение; на что явившаяся лучезарность, глазками играючи, щебечуще спросила: «Ты обиделся?». В вопросе прозвучал отмщения руки неподанной урок с благодеянием наивностного удивления, сошедшего на терпеливость…
– Общение со свежим воздухом – незабываемо…
Аж дух у гордости перехватило
от радости: Эрида – чувств гроза – непотопляема…
ума лишая – созидательная сила…
Я взял Татьяну за руку и в зал увлек.
Молчаливый
