себя отцам, когда в доме появляются маленькие дети.
И знание пригодилось всем троим не раз. Семья эта чадолюбива.
Они были двойняшками. И носы у них были похожи, по-фамильному выгнуты, и чуть выпяченные губы, и особенности телесного строения, с ногами приставленными к телу так, что походка казалась немного утиной. Но не близнецы они были, а двойняшки, – сестры в той же степени, как и старшая их сестра, как братья их, со схожим рисунком носа и рта, но без особого стремления к тождественности.
Девочки эти, крупной породы, не были красавицами и, наверное, потому не очень заинтересовали отца. Встретив весть акушерки тихим вздохом, далее он исполнял все, что полагалось отцу, но ласкал девочек мимоходом, бездумно, как гладят кошку, если уж она ластится.
Когда лет через пять появится совсем беленькая девочка, девочка-ангел, он будет иным, дочка будет гордостью его, любовью. Он будет таскать ее с собой везде, громко ею гордиться – отцовская любовь странная, она бывает начисто лишена периферического зрения, выстреливает прямо, бьет наповал, оставляя прочее в состоянии полусуществования.
У той из двойняшек, что родилась первой, было чуть удлиненное лицо, напоминающее сливовый плод. Вторая была, скорее, вишенка – щекастая, круглая, послушная сестре, но на какой-то свой неубедительный лад.
Кто из них сильней, стало ясно так рано, что все, вроде, знали всегда. Едва проснувшись к жизни, первая принялась тормошить вторую, вечно требовать от нее чего-то, а когда им выгородили отдельную комнатку, сделав из одной – две, то через тонкие стены, в комнату к мальчикам часто просачивался писк двойняшек, их возня. Перед сном, уже в ночных рубашонках, они тихомолком ссорились. Первая мешала второй вести собственную малозаметную жизнь, играть в свои молчаливые игры – девочка-слива забиралась в кровать к вишенке, толкала ее, дергала за волосы, за что обе получали нагоняй от сестры старшей, сестры-воспитательницы, снисходительной куда менее матери.
И в школе первая училась лучше второй, была упорней. Она успевала по всем предметам, схватывая «неуды» только если уж чересчур много на себя брала и за кучей дополнительных заданий забывала сделать основные.
Вторая хорошо считала, интересовалась естественными науками – биология занимала ее особенно, а когда изучали строение человеческого тела, то учительница не могла ею нахвалиться: тихая круглощекая девочка знала дотошно, из чего состоит организм человека. «Гены», – говорила она потихоньку о дочери доктора. Первая зубрила тоже, но не было легкости в том, как попадали знания в ее, чуть вытянутую к небу, понемногу темнеющую голову.
Однажды, оказавшись нечаянно лучше, опередив на уроке биологии, сестра вторая разозлила сестру первую. И уже через два урока слива громко смеялась над вишенкой, показывала на нее пальцем, когда та, не очень-то ловкая, упала на физкультуре во время бега.
Первая, темная слива, хотела остаться первой.
Вторая, сочная вишенка, была необидчива.
