улыбку, я качаю головой.
– Нет, стразы и… «крылышки» я сама пришила. Кстати, они называются «перья».
– Перья. – Он улыбается так широко, что ямочки делят щеки напополам. – Посмотри-ка, уже поучаешь меня!
– Ты уже нашпионился? Можем вернуться к уроку?
– Уже нашпионился, да. – Он замолкает, привлеченный чем-то еще за моей спиной. – Ой, подожди! Я соврал. Что это там?
Я иду вслед за ним к полке, где расставлено множество вещиц, которые я за годы собрала в театре. Большая их часть – всякие мелочи, случайно забытые зрителями, которые я находила после представлений: часы, зажигалки, шелковая перчатка, сережка, блокнот, вышитый кружевной платок. Крупицы внешнего мира, которые можно подержать в руках.
Эмерик все это разглядывает, а у меня с каждой секундой все жарче и жарче горят щеки. Он решит, что я дурочка: коплю тут всякий хлам, как будто это драгоценности. Я замечаю, что вытащила кулон из-под платья и стискиваю его грани, чтобы успокоиться, и заставляю себя дышать ровно.
Он разглядывает старый ловец памяти – маленькую плетеную подвеску, которую суеверный люд носит на шее, надеясь вспомнить забытое после потери эликсира памяти. Ловец рваный, не особо красивый или дорогой – на полке есть и подороже, – но Эмерик с теплом рассматривает его. Защитный символ Бога Памяти, простой круг внутри ромба, тщательно выплетен в центре.
– У моей мамы тоже был похожий ловец памяти, – тихо говорит он. – Только ее был голубой. Она то и дело его целовала. По несколько раз на день. Помню, как-то в детстве спросил ее, зачем, и она сказала, что целует его всякий раз, когда желает сохранить в памяти момент, который не хочет забыть.
Я не знаю, что ответить. Ловцы памяти – милые безделушки, но они бесполезны. У памяти ограниченный запас эликсира, человек рождается с эликсиром на семнадцать лет. Когда люди достигают семнадцати, их тело начинает использовать заново эликсир, потраченный на самые ранние воспоминания, чтобы создавать новые. Но если в тяжелые времена человек решит продать свой эликсир, емкость памяти уменьшается.
Единственный способ никогда ничего не забыть – купить достаточно эликсира, чтобы хватило на всю жизнь. Переборщить невозможно: когда человек поглощает достаточно эликсира, чтобы все запоминать, добавочные порции помогают четче обрисовать детали, уберечь ощущения от выцветания с ходом времени. Самые гениальные умы принадлежат богачам – людям, которые могут позволить себе миллионы порций.
Это наука. И пусть ловцы памяти – прекрасная идея, но ничто не спасет от потери памяти, если у человека не хватает эликсира, чтобы удержать ее.
Наверное, есть кое-что, за что мне стоит быть благодарной. Ни у фандуаров, ни у гравуаров нельзя забрать эликсир. Я буду помнить каждую секунду жизни до самой смерти.
– Что это? – Эмерик указывает на мою руку.
Я опускаю глаза на кулон в кулаке.
– Нашла его как-то в гримерке.
– Можно? –
