что во время войны на меня обратило пристальное внимание ФБР{32}. Кто-то там у них решил, что я шпион. И вот один фэбээровец мне говорит: «Вы ведь скандинав, не так ли?» Они там думали, что я только что с подводной лодки{33}. Этот фэбээровец был еще ничего. Он сказал: «Я увидел, как вы зашли в ресторан с книгой, и сердце у меня упало. Я решил, что вы проведете там несколько часов». – «Так почему вы не вошли вслед за мной?» – спросил я. «Не хотел вас смущать», – ответил он. Как это мило с его стороны, правда?
Перед тем как читать в Гарварде мое стихотворение, написанное по заказу «Фи-Бета-Каппа», я в течение пяти минут общался с Конантом. «Вот настоящий враг», – сказал я мысленно. Думаю, что обо мне он подумал так же. Конант – это такой принц Генри из «Генриха IV», олицетворение власти в чистом виде. Я ему подыграл, притворившись абсолютным циником по отношению к политике. Думаю, он не поверил.
Вы знаете, я все хотел его спросить, было ли решение сбросить атомную бомбу его решением. Рузвельт пообещал ученым, что бомбу не сбросят тайком. А потом Рузвельт умер, и все пошло к черту… Говорят, что именно Конант сказал последнее слово.
Ансен
Если это так… Не знаю, увижу ли я его еще раз, но если увижу, вряд ли смогу разговаривать.
Оден
У меня другие чувства к нему. Если бы я тогда точно знал, что это он, я бы подошел и спросил: «Зачем ты это сделал, старая лиса?»{34}
Я рассказал Одену о криминальной истории, которая случилась с моим приятелем.
Оден
Да, с полицией теперь надо поосторожнее. Им кругом мерещатся разгневанные и напуганные люди. Так что с ними надо быть наивным, притворяться другом. Но когда дело дойдет до деталей, не мешкать с фактами. Знаете, когда я получал бумаги, касающиеся моего гражданства{35}, меня спросили, не коммунист ли я. Потом задали вопрос о том, какую газету я читаю. Я мог бы ответить, что читаю «Таймс». А тот парень – ирландский католик – спросил о «Дейли уоркер». Не совсем честный вопрос. Я не постоянный читатель этой газеты, но все же ответил, что да, читаю «Дейли уоркер». Тогда он спросил, читал ли я Карла Маркса. «Да», – ответил я. После чего он спросил, произойдут ли, на мой взгляд, изменения в мире в ближайшие пятнадцать лет. Этот вопрос меня совершенно заинтриговал. А напоследок он спросил, не социалист ли я фабианского толка и не уличала ли моя жена меня в неверности.
Ансен
Интересно, как бы повел себя в такой ситуации кто-нибудь хорошо осведомленный, но политически враждебный правительству.
Оден
О, надо было бы просто сослаться на соответствующие статьи в законе. Но этот человек был не дурак. Чего стоит один вопрос о фабианстве! Эти вопросы они задают на случай, если кто-нибудь сделает запрос в конгресс. Им нужно показать, что они отнеслись к делу добросовестно. Я поговорил потом
В июле 1943 года.
Стоит, однако, отметить, что сам Оден числил в своих дальних предках именно скандинавов – в происхождении имени «Auden» он усматривал исландские корни, о чем не раз упоминал в своих сочинениях.
В американских университетах существовала традиция заказывать известным поэтам стихотворные тексты, которые впервые оглашались автором на торжественных собраниях членов старейшего привилегированного общества студентов и выпускников колледжей «Фи-Бета-Каппа». У Одена есть два таких текста – или «Phi Beta Kappa Poems». Один из них был написан по заказу Колумбийского университета (стихотворение «Музыка не знает границ», демонстрация изощренного синтаксиса в духе Генри Джеймса). Другой – стихотворение для Гарварда: «Чью лиру выбрать, или Реакционный трактат». Это одно из самых популярных стихотворений Одена, где поэт интерпретирует противостояние Гермеса и Аполлона на материале современной истории. Согласно легенде, именно Гермес изобрел лиру, сделав ее из панциря черепахи, – и только потом Аполлон, очарованный ее звуками, выменял лиру у Гермеса на своих коров. В античной мифологии Гермес – покровитель плутовства и скитаний, он помогает ворам и странникам, то есть людям переменчивым и непостоянным. Образ Гермеса – посредника между богами и людьми, который всегда находится «между», – импонировал Одену, который считал его лучшей аллегорией современного поэта. Именно переменчивость и непостоянство были для Одена характерными чертами мыслящего человека, который пытается дать себе отчет в том, что происходит вокруг. Сам же Оден легко подпадал и под категорию вора – поскольку всю жизнь работал со стихотворными формами, созданными до него, – и под категорию странника: ибо всю жизнь провел в переездах с одного материка на другой. Поэтому неудивительно, что Оден безоговорочно принимает сторону «умудренного Гермеса» – против ницшеанского Аполлона, который олицетворяет помпезность современной власти и ее стремление навести тотальный порядок в обществе и умах людей. Стихотворение было действительно
Что касается Одена, то в пику современному «аполлонизму» он завершает стихотворение призывом придерживаться «недалеких взглядов». «Недалекие взгляды» – прямой намек на любимого Оденом персонажа из истории Англии XIX века, англиканского священника Сидни Смита, который в частном письме к одной даме учил ее (совсем как наш Чаадаев) принципам гармоничного существования. Среди наставлений были пункты, близкие Одену конца 40-х, а именно: a) наслаждайся книгами, b) не строй планов дальше послеобеденного чая, c) принимай прохладные ванны, d) не скрывай от друзей своих недостатков, e) избегай искусства, которое не дарует душе благости, f) больше бывай на свежем воздухе, g) борись с леностью, h) трезво оценивай свои возможности.
Оден получил американское гражданство спустя семь лет после прибытия на континент – в мае 1946-го.
