Застольные беседы с Аланом Ансеном. Уистен Оден
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Застольные беседы с Аланом Ансеном - Уистен Оден страница 8
Ансен
Существует ли связь между «Виктором» и концовкой «Искушения святого Иосифа»?
Оден
Виктор был реальный человек. Иосиф – это я. Виктор учился со мной в одной школе: он рассылал анонимные письма. Он говорил нам, что уже это делал, вероятно надеясь, что никто его не заподозрит.
Ансен
Или чтобы заслужить сочувствие. Миссис Виктор не была на вас очень сердита?
Оден
Не было никакой миссис Виктор. Я оберегаю Эдит Джи от всех пришельцев. Мне говорили, что я слишком жесток, но ведь все это правда. Я это видел. Но мое лучшее стихотворение никогда не было опубликовано. В нем говорится о светской моднице. Предметы на ее туалетном столике начинают с ней разговаривать. Она кончает жизнь самоубийством. Я показал стихи одной даме, и, прочитав, она тут же их разорвала. Не потому, что в стихотворении ей почудился какой-то намек, но потому, что она восприняла его как оскорбление целого пола. У меня были копии, но куда-то они подевались. Возможно, я к нему еще вернусь{38}.
8 января 1947
По дороге домой после лекции.
Оден
На самом деле Брунгильда вовсе не молодая женщина. Она старше самого Господа Бога и гораздо более толстая{39}. Возможно, моя нелюбовь к Брамсу лежит за пределами эстетики{40}. Но когда я слышу отвратительные комбинации звуков, я подозреваю Брамса – и каждый раз попадаю в точку. То же самое с Шелли. Это единственный английский поэт, которого я по-настоящему не люблю{41}. У него замечательный ритм, но дикция просто невыносима. Ни в какие ворота. Браунинг не мой поэт, но я по крайней мере могу наслаждаться его стихами. Его лирика ужасна, но длинные поэмы ничего. «Апология епископа Блуграма» – выдающаяся вещь. Браунинг – первый из когорты второразрядных поэтов. «Кольцо и книга» – не совсем миф. Достоевский бы справился с этим лучше. Ты читаешь Браунинга и восхищаешься просодией{42} – она великолепна, – но что-то все равно не срабатывает.
Длинные поэмы Блейка тоже не срабатывают, со всей их фантастической начинкой. Не то чтобы я совсем не любил Вордсворта{43}. Он хорош в крупных вещах. «Прелюдия» – замечательное произведение. Мне нравятся те же края, что и Вордсворту, просто места другие. Мои пейзажи отличаются от пейзажей Вордсворта. Мои – об этом я, кстати, еще нигде не говорил – пришли ко мне сперва из книг.
Фирбэнк очень
38
Иосиф, Виктор, Эдит Джи – персонажи стихотворений Одена. См. сборник 1977 года «The English Auden». (
39
Реверанс в сторону Оскара Уайльда, который как-то сказал о Моне Лизе, что «она старше скал, на фоне которых изображена». К афоризмам Уайльда Оден вообще относился очень трепетно и даже, как видим, пытался им подражать. Другое дело, что самоирония не относилась к числу достоинств Одена, так что его афоризмы часто звучали напыщенно и тенденциозно. Что касается самой Брунгильды, то это одна из валькирий, героинь оперной тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга». В эссе «Подражание и аллегория» Оден утверждал, что любовь Зигфрида и Брунгильды в основе своей инцестуальна, поскольку Зигфрид слишком молод, чтобы испытывать к валькирии, проспавшей много лет волшебным сном, чувства, которые сильно бы отличались от сыновних. Добавим, что знаменитая тетралогия, подобно греческой трагедии, вообще является апофеозом кровосмешения. Из либретто оперы следует, что сам Зигфрид появился на свет от связи брата и сестры, Зиглинды и Зигмунда, которых родила богу Вотану земная женщина. Брунгильда – также дочь Вотана. Поэтому, если быть до конца последовательным, ее связь с Зигфридом – это любовная связь племянника и тетки. Интерес же Одена к «бесплодным» союзам объясним очень просто. На материале истории искусств он – одним из первых, кстати, в середине века – пытался понять этическую и эстетическую основу гомосексуальных отношений и открыто рассуждать об этом.
40
Нелюбовь к Брамсу находится в поле общей неприязни Одена к романтизму в духе Шелли и Вордсворта – хотя, конечно, мир Брамса настолько велик, что перечеркивать его вот так, походя, было все-таки неправильно. Возможно, в Брамсе Одена отталкивала его непредсказуемость, непрозрачность, неровность. Вообще музыкальные суждения Одена звучат, мягко говоря, слишком опрометчиво. В любом другом случае этот радикализм был бы неуместен, если бы Оден каждый раз не оговаривал принцип отбора, которому следовал. Так вот, на полюсах его пристрастий были прозрачная энергичная легкость Россини и Моцарта и патетическая героика опер Вагнера. Героический романтизм древних германских легенд (которые «озвучил» Вагнер) всегда привлекал Одена, который однажды сказал – опять-таки за обедом у Стравинского: «Я хочу, чтобы на моих похоронах играли траурный марш из оперы „Зигфрид“». С другой стороны, следуя тезису, что «цель искусства – удовольствие», Оден призывал слушать увертюры Россини в пику поздним квартетам Бетховена, которые якобы умаляют жизнерадостную приподнятость духа. И последнее: читая отзывы Одена об опере, не следует забывать, что его пристрастия во многом определялись его нетрадиционной сексуальной ориентацией. Поэтому любовь к колоратуре бельканто – как и к оперной драме Вагнера – можно интерпретировать еще и с точки зрения «пассивен – активен» в гомосексуальной паре.
41
«Я рад, что самое глупое определение поэтов – „безымянные законодатели мира“ – дал поэт, чьи стихи я просто не перевариваю. Звучит так, как будто речь идет об агентах тайной полиции», – писал Оден о Шелли. Романтизм – в изводе Шелли более, чем у Йейтса, – раздражал Одена проповедью иллюзии, что поэзия может и должна влиять на социальное и духовное устройство мира и обязана откликаться на события политической истории общества. Еще в 39-м году Оден писал в триптихе памяти Йейтса, что «поэзия ничто не изменяет, поэзия живет / В долинах слов своих…» (
42
См. сатирическое стихотворение Одена «Пляска смерти» («Dance Macabre»), написанное расшатанным амфибрахием, которым часто пользовался Роберт Браунинг (1812–1889), английский поэт и гуманист.
43
В «Письме лорду Байрону», однако, Оден отзывался о Вордсворте гораздо резче – см. десятую строфу третьей части: «Я рад, что наши мнения совпали, / Что Вордсворт был занудой и для вас». Этот пассаж – прямая перекличка с самим Байроном, который написал о Вордсворте в «Дон Жуане»: «А Вордсворт наш в своей „Прогулке“ длительной – / Страниц, пожалуй, больше пятисот – / Дал образец системы столь сомнительной, / Что всех ученых оторопь берет. / Считает он поэзией чувствительной / Сей странный бред; но кто там разберет, / Творенье это – или не творенье, / А Вавилонское столпотворенье» (