что ни на есть подходящая, так что легенда ему не нужна. Ему ведь только и надо, что передать записку Пчеле. Это наш шанс!
– М-м-м… Может… и получится.
– Этот… Как его… Микишин. Ему надо как следует втолковать, чтобы он понял: ежели не согласится, то гнить ему в тюрьме до самой смерти. Понимаешь меня, Макар?
– Да как не понять, понимаю, конечно, – Конопля снова задумался, – вот только сомнение у меня появилось. А ежели он просто в лес уйдет? Что тогда?
– Тогда, – повторил за ним начальник, – нас с тобой Красноярск сначала наизнанку вывернет, а потом к стенке поставит. Хочешь жить, Макар, тогда запугай его, вбей ему в голову, что только мы ему можем помочь. Больше никто! Впрочем, ты и сам все понимаешь. Короче, бери кержака… Хотя нет, погодь. Пусть его милиция примет, а мы его потом тихонько к себе заберем. Причем пусть возьмут его показательно! Чтобы все знали, что он беглый преступник, убийца и контра! Понял?
– Да как не понять. Все, кому надо и не надо, будут знать, что самого что ни на есть злобного душегуба взяли.
– Как беседу с ним проводить, думаю, тебя учить не нужно, вот только не перегибай палку. Обещай, что хочешь. И побег простим, и судимость снимем, и документы выдадим.
– Если он такой, как мы думаем, то все должно получиться. Только есть одна закавыка. Побег был массовый, а из леса он один вышел. Может, не так все с ним просто?
Теперь пришла очередь начальника задуматься.
– Вот ты его об этом и спросишь, – сказал он спустя пару минут. – Значит, так. Берем его, трясем, а по ходу дела будет видно, как с ним работать.
– Как скажешь, товарищ начальник.
Конопля понимал, что план сшит на живую нитку, да и начальник ухватился за него из-за безысходности. Удастся ли обработать, как надо, скитника? Да и как Оглобля себя поведет? Может, он действительно не имеет никакого отношения к банде? Одни вопросы, и ни одного ответа.
– Все, иди. Хотя погодь, Макар. Ты сначала осторожно узнай, как он там, а то, может, помирать собрался, а мы на него планы строим.
– Сегодня к вечеру все вызнаю, а завтра с утра обо всем доложу.
Заканчивалась моя вторая неделя пребывания в больнице. Я сидел на лавочке, стоявшей возле главного входа больницы, и просто наслаждался хорошей погодой и чистотой тела. Вчера вечером у нас была баня, где я драил свое худое и мосластое тело изо всех сил. Догадки о том, как и почему я оказался в этом времени, меня как-то перестали волновать. Просто принял за реальность то, что со мной произошло, и стал жить дальше. В той моей жизни со мной всякое-разное случалось.
От когтей зверя остались только рубцы на коже, с ногой тоже все нормально, поэтому настроение у меня было не то чтобы радостное, а скорее сказать, умиротворенное. Живой, молодой – что еще надо! Хотя один минус все же присутствовал: постоянно хотелось есть, да и еда в больнице желудок не сильно радовала.
Только я подумал о том, что прошло две недели, а милиция ко мне интереса не проявляет (это
