твоей жене. Ей будет интересно узнать, что представляет собой её муженёк. Чудовище. Приезжай немедленно.
– Что ты хочешь от меня? Что тебе ещё нужно? Денег? Я вышлю тебе их, оставь меня в покое и закрой рот.
– Боишься, а когда спал со мной не думал о последствиях? У меня будет ребёнок.
– Сделай аборт, деньги вышлю завтра.
– Какой умный. Поздно уже. Шестой месяц. Живот прёт, остановить не могу. Мать грызёт, проклиная нас обоих с утра до вечера. Сдала совсем. Помрёт завтра-послезавтра, не встаёт с постели уже два месяца. Если умрёт, что делать? У меня на дозу бабок нет, не то, что на похороны. Так что, давай, братец, поторопись. Ты мне здесь нужен. Будешь мать хоронить и выродка нашего растить.
– Послушай, может его можно сдать в детдом, всякое бывает.
– Вот и отдашь, если захочешь. Мне он на кой чёрт нужен? Сам разбирайся. Денег вышли. Мне на травку не хватает.
– Загнёшься ты раньше времени с травкой этой. Прекращай, дура.
– А ты бы хотел, чтобы загнулась. Короче, выясняй отношения со своей женой, хоть скажи ей, что ты умер. Понял? А не приедешь, я к тебе приеду – хуже будет. Стыда не оберёшься, да и перед женой, как оправдываться будешь? Весь такой «золотой» и вдруг такое дерьмо выплывет наружу – сеструху родную трахнул, а она забеременела. Ну, и пироги я тебе скажу. Не хотела бы я оказаться на твоём месте и на своём быть противно. Скорее бы уже родить твоего ублюдка и делай с ним, что хочешь, хоть жене подари, хоть в приют сдавай, хоть с моста да в реку – мне он не нужен.
– Сука ты, редкая сука и я хорош, сволочь обкуренная. Всё твоя наркота. Будь ты проклята со всеми потрохами и выродком своим.
– Нашим, дорогой братец, нашим.
Она не верит ни единому слову, а он врёт, глядя в любимые глаза. Врёт, что бесплоден. Его жена девственно чиста в своей любви к нему, а он… подлец, предатель, урод.
Зачем, зачем поехал в отпуск без неё? Мать просила подремонтировать дом, как откажешь? Она старая, больная, в доме крыша протекает. Дом ещё его дед строил. Сестра наркоманка оконченная. Плохо там, плохо. Поэтому и сбежал от них, сбежал из дому, чтобы не видеть, не слышать. Но мать – есть мать. Как не помочь?
В тот вечер накурились с сестрой какой-то гадости, под виски и музыку. Завалился на диван, а тут руки проворные по телу змеёй извиваются. Да любопытные, ничего не пропускают, ни сантиметра. А перед ним глаза любимые, агаты чёрные. Губы шёпчут её имя: «Агата, Агата», – и любит её ненасытно, страстно, голова кругом, всё кругом.
Утро, как с похмелья. Глаза не раскрываются, лучше бы и не просыпаться никогда, умереть во сне. Рядом сестра голая, отвратительно доступная, улыбается.
– Петер, мы маме не скажем? Ну, ты мужик! Повезло твоей жене. Какой трах!
…На пороге комнаты мать.
Её привезли в роддом обкуренную, избитую до полусмерти. Кто-то бил в живот. По живому ребёнку. Она умерла, ребёнок
