Лина, взяв в руки портрет, покрутив его, положила лицом вниз.
Она поставила портрет на место, на пианино, аккуратно, чтоб не оцарапать поверхность.
– Скажите пожалуйста! – возмутилась подруга и с неприязнью посмотрела в лицо мужчины с портрета. – Хорош, и где он, твой «рыцарь печального образа»?
– Лина, прошу, не начинай, какая муха тебя укусила?
– Встретила твоего бывшего в магазине, в отделе женского белья. Представляешь? Козлина! «Девушка, а у вас есть бюстье нулевого размера, из красного, французского шёлка»? – Поворачиваю голову на знакомый тенорок – Влад, собственной персоной, а рядом с ним этот «прыщик» по имени Зайка или как её там?
– Лина, а что такое «бюстье», с чем его едят?
– Бюстье?! – разновидность женского белья, цель которого увеличение бюста за счёт затянутого живота, типа корсета, – со знанием дела пояснила Лина. – Нет, ты мне скажи, что у его Зайки можно затянуть в одном месте, чтобы увеличилось в другом? Плоская – доска и та ребристей, – Лина была в гневе. Её левый глаз неожиданно дёрнулся несколько раз в тике. – Терпеть его не могу. «Козлина он и в Африке козлина», – выдала она любимую фразу насчёт мужчин, своих и чужих, в которых давно и бесповоротно разочаровалась.
Подруга ещё долго «грохотала» на кухне, не забыв попить чай с малиновым вареньем и съесть тарелку сырников со сметаной.
Лина, её Линка – соседка и подругу, с которой её связывало время длиною в жизнь. Они дружили с «пелёнок». Гуляли на свадьбах друг у друга, нянчились с детьми, вместе переживали Линкин первый развод, потом второй, третий, да и её собственный развод. Сейчас обе не юные леди. «Сорок пять – баба ягодка опять», – как любит повторять Линка, – этот факт «радостно» внушал надежды. Порой, отпугивая цифрами, которые с наглой уверенностью с каждым годом прибавлялись и прибавлялись. Безумно быстрое, «налипание» лет, уже не радовало, как в двадцатилетнем возрасте, обозначая взросление, возмужание, открывая глаза на мир, а настораживало приближающейся старостью. Хотя, какая старость? До неё ещё … Она прикрыла глаза. Никого, только взгляд проникающий в мозг, душу, сердце – взгляд судьбы. «Когда закончится это наваждение? – подумала она.
Она написала портрет.
Ей приснился мужчина. Лицо запомнилось и больше не отпускало. Два года он смотрит на неё с портрета, а она ждёт, хотя понимает – напрасные труды. Просто сон. Лицо, выплывшее из подсознания, чьё? Кто? Быть может, его вовсе не существует? Как можно подчиниться сну, мечте из небытия? Да и кто сказал, что это именно тот, который так необходим, тот единственный, желанный – её мужчина.
– Ду-ра, – произнесла она вслух, давая себе определение.
– Мать, ты как? – спросил сын.
– Нормально, а что? В чём вопрос?
– Я вчера отца встретил, – он замолчал, – не одного, с пигалицей, – сын запыхтел в трубку. – Ма, как ему не стыдно? Она ведь моя бывшая одноклассница, он с ума сошёл?
– Борис,
