с Яковом.
– Спасибо! Этаким приятелем наградил меня Господь! Нет, брат! Я не того лесу кочерга: чей хлеб-соль ем, за тех и стою; хозяина не продам. Пусть меня выгонят! Вспомянут Якова!
– А записка? – вскричал адвокат.
– Какая, сударь, записка?
– Вот эта? Разве ты ослеп?
– Воля ваша, сударь, записки не было.
– А это что?
– Это, сударь, записка.
– Записка к моей жене?
– Супруге вашей я записки не приносил.
– Я убью тебя! Что ж, тут? Ну, отвечай?
– Ничего, сударь; он только приказал кланяться.
– Кланяться? Кому?
– Якову, сударь!
– Эге! Как же он стал учтив! Присылает мне поклоны.
– Яков, души бездельника, пока не скажет правды! Я хочу знать все подробности. Сказывай, часто ль носил письма? Получал ли ответы? Когда было свидание?
– Ах, дворник душит меня! Пустите! Скажу всю правду – писем я не носил, а кланяться приказано Якову и вашей супруге, если увижу ее.
Тут г-н Ларез (муж Туанеты) от сильного чувства стал приходить в изнеможение. – Дети! Пощадите меня, – говорил он тихо со слезами, – Дети! Мой родственник вырастил вас! Скройте стыд мой! Проводите в комнату. А ты, верный, добрый Яков, свяжи крепче злодея, не выпускай; я опомнюсь и подумаю, что делать.
Мы повели адвоката и при всем торжестве не могли равнодушно смотреть на горе бедного старика. Туанета не знала о происшествии на дворе; к ней пришла гостья; увидев мужа в расстроенном положении, испугалась, она спрашивала о причине; отвешенная пощечина служила ответом. Она вскрикнула.
– Карл! Ты сошёл с ума?
– Да! Точно, – повторил муж. – Смотри; записка, предатель Шедоний!..
– Боже мой! – произнесла Туанета. – Я выронила…
– Нет! Она в руках у меня! Только что получена с почты! Шедоний взялся за честное ремесло, прислал с одним бездельником.
– Шедоний прислал? Теперь? Покажи!.. Это не та! я права… Ах! Я начинаю оживать…
– И рыть мне могилу? Неблагодарная: все открыто… открыто, за что гонишь Парашу и Якова!..
– Я сама скоро помешаюсь… Это записка не та – как узнать? Верно, есть и другая?
– О нет! Слишком довольно и одной!
Он вошел в свою комнату и упал на софу. – Туанета бросилась к себе; муж и жена не понимали друг друга: – один думал о захваченной любовной записке, а другая, что письмо Шедония открыло злодейский умысел; одни мы знали тайну и дожидались окончания.
Туанета рылась в ящиках, комодах, бросалась по всем углам, и ломая пальцы, в отчаянии произнесла:
– Мне изменили! Письмо украдено!
Она села и безутешно заплакала.
Через час г. Ларез позвал к себе жену, запер дверь; мы подкрались и услышали любопытный разговор.
– Семьлет я живу с тобою, – начал адвокат, – и все семь лет ничего, кроме одной неверности и посрамления не вижу; переношу
