Дэн, – свистящим шёпотом уронил Гатауллин, встряхнув потяжелевшие джинсы в пятнах слякоти. – Всё он видел! Специально окатил, червь! Это она его натравила! Долбаная сука! Надо было ей эти пионы ещё тогда вогнать в…
– Рус? – вкрадчиво бросил патлатый, ухмыльнувшись углом рта. – Говорил, тебе параллельно, что и как твоя певичка Намба. А сам пасёшь их каждый вечер, как узнал, где они паркуются, чтобы пососаться на прощание.
– Целуй ты зад! – разъярился Гатауллин, неуклюже примостив джинсы на батарею. – Мне срать, кто трахает эту шлюху! Я просто пробую товар сразу на месте, дебил!
– Что-то до февраля ты пробовал товар не возле этих гаражей, а за полем! – отбил Дэн, обнажив острые зубы в широкой улыбке.
…Сплюнув пену от зубной пасты, Олег меланхолично прополоскал рот, поднял голову и рассеянно уставился в зеркало над раковиной. По подбородку медленно стекали и убегали к кадыку острые капли.
Он с трудом узнал своё отражение – до того далеко сейчас были мысли.
Гатауллин видел, что рядом кореш «червя», и старался выбирать проклятия пожёстче.
В груди застонала дыра, больше похожая на пустоту поздней осени, чем на репетицию ранней весны. Прошагав к выходу, Петренко с силой захлопнул за собой дверь.
Так вот оно что. Она с ним. Он с ней. С «февраля».
Силы, что остались к вечеру, покинули тело прытко и мгновенно.
Будто он был тазом с водой, который выплеснули на траву после дачной стирки.
– А ты, придурок, ещё хотел узнать её номер, когда Варламов рассказал, что Свят отменил пари, – упавшим голосом пробормотал Агрессор.
До чего же отчётливо в тот день казалось, что теперь вполне можно ей позвонить; что это клеймо наконец сползло с неё, как сведённая татуировка; что отмена пари означает не только аннулирование этой мерзости, но и его удаление из её жизни.
Но Елисеенко под «отменой» явно имел в виду совсем другое.
Едва замечая стены коридора, Олег доплёлся до комнаты, швырнул на тумбочку зубную пасту и рухнул на кровать, уткнувшись в ноутбук; в голове всё ещё свистело месиво из разочарования, тоски и досады.
«…каждый вечер, как узнал, где они паркуются, чтобы пососаться на прощание».
«Каждый вечер». Этих вечеров много. Это не разовая акция, а системная традиция.
– Как ты мог не заметить? – с недоумённым раздражением напал на него Агрессор. – Как мог не заметить по нему, что у него роман? Роман, блин, с ней!
Всё верно, недоумок. Всё верно. Чем чаще ты показываешь людям, что умеешь их читать, тем быстрее они учатся шифроваться.
Это было почти месяц назад. Но горело в памяти так ярко, будто белая немка заляпала грязью джинсы Гатауллина только вчера.
* * *
5 марта, пятница
Коридор первого этажа общежития напоминал взорванный улей.
– ОЛЕГ! – звонко заорал кто-то сбоку. – Забери расписание кураторских часов!
