она собиралась делать такого, что нельзя сделать вместе с ним?..
– А то ты не знаешь! – сварливо грянул Прокурор, хмуро оглянувшись на смущённую Верность Ему. – Чего ты бездействуешь?! Он уже почти здесь!
Судья кивнул и указал глазами на Верность Себе, что благодушно читала Фромма.
– Он здесь? – испуганно переспросил Ребёнок. – Здесь – то есть… в её мыслях?
Адвокат глухо охнул и приложил руку к груди.
«Он». Все в Зале Суда отныне говорили только «он».
Четыре буквы его имени теперь вызывали у обитателей Зала такую паническую тревогу, что её не получалось унять несколько часов.
«Он». «Почти здесь».
Внутренний Ребёнок всхлипнул и потянулся к любимой шершавой шторе.
Ужаснее всего было то, что она твёрдо и решительно выставила его гиперконтроль за дверь этого таинственного зазеркалья; взяла ответственность на себя.
И перечить этому значило превращаться в… её бывшего кретина.
Она сказала, что «поставит ему границу, если он перейдёт черту».
По её мнению, он её ещё не перешёл?!
Надо было сопоставить показания в той беседе; ещё тогда уточнить, что для неё значит «переход черты»! Может, не поздно это сделать и сейчас?..
Нужно поговорить с ней; да. Собрать всё красноречие и поговорить.
Он убеждал себя поговорить с ней каждый день – но сделать это не получалось.
Он боялся услышать твёрдое «нет».
«Нет, я не буду ограничивать общение с ним».
«Нет, мне нравится то, что происходит».
…Над головой что-то щёлкнуло и сорвалось; теперь рука ощущала больше тяжести, чем миг назад. Вынырнув из мыслей, Свят поднял голову и закатил глаза.
Он так стискивал в кулаке сраную штору, что она соскочила с крючка.
Сжав зубы, он шагнул к столу, подтащил к окну стул, встал на него и неуклюже зажал кусок шторы прищепкой. Сделать это аккуратно никогда не удавалось: штора либо оставалась висеть на ниточной сопле, либо сжиралась до морщинистых вмятин.
Прищепка либо попустительствовала шторе, либо калечила её.
И золотой середины, казалось, не существовало.
– Святуш, можно? – послышался за спиной робко-слащавый голос.
Чёрт, я даже не слышал, как она вошла.
* * *
Не дождавшись ответа, мать приблизилась и коснулась его лопатки – сухо и небрежно.
Словно была готова в любой миг отдёрнуть руку и сделать вид, что не касалась.
Её рука на спине ужасно мешала – как чужеродный протез.
Физический контакт с ней стал до ужаса неловким ещё пять-семь лет назад.
– Ты всегда уходил в комнату, когда уставал упрямиться, – тихо произнесла она. – Он хочет как лучше. Попробуй его услышать.
«Уставал упрямиться»?!
– Ира! – пошёл Свят в атаку; голова вспыхнула от злобы. –
