этот миг казалось: важнее, чем отвадить от Улановой долбаного Петренко.
– Нет, ну ты не перегибай, – мрачно буркнул Прокурор.
Губы Ирины еле заметно вздрогнули, но она не издала ни звука; гарпия из гранита всё так же смотрела в пол. Её руки были скрещены на груди так плотно, что костяшки пальцев побелели, а блузка на локтях нещадно измялась.
Обрати на меня внимание, Ромина ты кукла!
На плечи навалилась бетонная усталость.
Казалось, щёлкни его кто в лоб пальцем – и он упадёт замертво.
Треклятый дождь всё барабанил по стеклу; всё крепчал, всё смелел, всё усиливался.
– НЕ СО МНОЙ ТЫ РАЗГОВАРИВАЕШЬ?! – заорал Роман, выйдя из себя. – А Я С ТОБОЙ! ТЕБЕ СООБЩИЛИ НАШЕ МНЕНИЕ ОБ ЭТОЙ ДЕВИЦЕ! ХОЧЕШЬ ИЛИ НЕТ, ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ ЭТО МНЕНИЕ УЧИТЫВАТЬ, ЕСЛИ РАССЧИТЫВАЕШЬ ПАСТИСЬ У КОРМУШКИ!
Сука, сколько можно третировать одними и теми же аргументами?!
Мать так и не посмотрела в его сторону; и плач Внутреннего Ребёнка всё рос, грозя подпереть потолок чёрной ванной.
– А если не рассчитываю?! – желчно бросил Свят, исподлобья глядя в ненавистное скопированное лицо. – Если мне всё более пох…
Сделав несколько решительных шагов, Ирина Витальевна картинно всхлипнула и вышла, звонко хлопнув дверью.
– ЗА БАЗАРОМ СЛЕДИ! – крикнул Роман, толкнув сына в грудь. – ЭТО ТЕБЕ ТВОЯ ПРОВИНЦИАЛКА ПОДСКАЗАЛА МАТЕРИТЬСЯ ПРИ МАТЕРИ?!
Вскинув голову, Свят искривил губы – так, будто откуда-то понесло дерьмом.
Рома и Ира обожали; обожали игрища и театральные постановки.
Сам Роман жал на матерные клаксоны без предисловий и эпиграфов – но никогда не упускал случая размазать кого-то по рингу за «колхозные выходки». Сама Ирина презрительно фыркала при виде светских манипуляторш – но всегда была рада поиграть на толстострунных арфах картинных всхлипов.
– ПОСЛЕДНИЕ МОЗГИ УТОПИЛ У НЕЁ МЕЖДУ НОГ?!
– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ! – проревел Свят, размашисто ударив отца по голым плечам.
В голове загудело, точно кто-то пустил под откос товарный поезд.
Вся злость, что осела на шершавую штору в руке Внутреннего Ребёнка… Вся злость, что рвалась в бой с безликим «он»… Вся злость, что мечтала устроить любительнице «дней наедине с собой» содом и гоморру…
Вся эта злость вскипела и лопнула внутри, как газовый баллон, на котором для слабоумных пишут: «Не поджигать и не прокалывать».
Резко захватив руки сына, Роман выкрутил их и стиснул мёртвой хваткой.
Сегодня выпуклая шершавость шрамов на его руках показалась особенно мерзкой.
– ЗАКРОЙ РОТ, МУДАК СРАНЫЙ! – сдавленно повторил Свят. – НЕ НАДО ВСЁ МЕРИТЬ СВОИМИ ПОНЯТИЯМИ!
Для сорока с лишним лет отец был непомерно силён.
Или это просто ты до сих пор защищался и нападал вполсилы?
– Ну, сука… – пропыхтел Роман в пылу битвы. – Ты у меня своё получишь…
– МАТЬ – БАБА!
