сына казачки и рыбака. …Устал я от такой качели жизни. Кончай уже!
Винтовка, уже не удерживаемая им, вывалилась и полетела вниз. Иван в удивлении провожал её взглядом, как она летит в свободном бесконечном падении, покидая гондолу и удаляясь к земле.
В этот момент, так и не начав стрельбу, с ревом и ветром, чуть-чуть не задев гондолы хвостом, стремительно налетел аэроплан и пролетел чуть ниже. Иван успел заметить летчика, уткнувшегося лицом вниз.
Крылом зацепило одну из нескольких веревок свисающих вниз от гондолы и от тела аэростата. Тех самых, которые вязал Евдокимов.
От рывка Иван вылетел из гондолы. Вслед за ним вылетели неплохая папаха, совсем ненужные и бестолковые ичиги, черкеска, и улетели вслед такой же ненужной винтовке. Бурка осталась в гондоле. Часть тросов и веревок оборвалась, лопнув и отстреливаясь горизонтально в сторону. Аэростат резко дернулся, заскрипел. Гондолу перекосило, закружило. Иван с удивлением обнаружил, что уже болтается снаружи, крепко уцепившись одной рукой за уцелевшую веревку с красным полотнищем, на которой же висит гондола. И эта веревка с обрывками других веревок с каждым оборотом больно перекручивается на его руке.
…Все вращалось. Перекошенная гондола. Бескрайняя Великая Россия. Накренившийся от столкновения улетающий вдаль аэроплан. Опять гондола. И над всем этим вяло колыхалось алое знамя и висело жирное выгоревшее тело, так же начавшего плавный разворот коричневого аэростата «Красный Востокъ».
Иван стал другой рукой цепляться за гондолу. Зацепил её ногами. С трудом освободил от перекрутившихся веревок онемевшую и посиневшую руку. Забрался в гондолу. Прижал руку к груди и, откинувшись, закрыл глаза, боясь пошевельнуться и вывалиться из корзины, висящей боком на непонятно в каком состоянии оставшейся, единственной веревке.
В голове все продолжало вращаться, даже без Великой России и улетающего в неё аэроплана. Давно не евшего Ивана теперь стало жестоко тошнить и выворачивать. Он был на грани потери сознания.
Сколько прошло времени, когда он решился открыть глаза вновь – неизвестно. Вечерело. Гондола вращалась меньше, но уже в разные стороны. То туда, то сюда. Аэростат снижался. Несло на какие-то озерца и болота, с которых поднимался туман, из которого неожиданно то тут, то там возникали верхушки раскидистых больших деревьев, проплывавших гораздо ниже. Иван было решился прыгнуть в воду, даже не подумав о том, что может разбиться на мелководье или увязнуть в болоте. Но внезапно вода кончилась, и началось ровное ржаное поле. Над ним несло и несло, пока на пути не попался одинокий дуб, гондола сходу врезалась в его ветки. Висящие вниз тросы и веревки, оплели дерево, запутались, и зацепились намертво. Аэростат развернулся вокруг дуба, гондола соскользнула по кроне и вновь приблизилась к веткам, накрытым уже красным полотнищем. Вцепившись, на всякий случай, зубами в бурку и вытаскивая её вслед за собой, Иван покинул гондолу, схватился здоровой рукой за ветку и перебрался на дерево, шагнув
