чтобы взять стакан воды, но передумала, прошла в прихожую и вынула из кармана пальто пачку сигарет.
Покуривая под кухонной вытяжкой, она размышляла над рассказами Виктории.
Все вроде бы складывалось, и хотя поначалу казалось бессвязным, какие-либо пробелы отсутствовали. Одно долгое событие. Час, растянувшийся на целую жизнь, точно резиновая лента.
“Насколько же ее можно растянуть, чтобы она не порвалась?” – думала София, опуская дымящуюся сигарету в пепельницу.
Она вернулась в кабинет и посмотрела свои записи. Там значилось: БАНЯ, ПТЕНЦЫ, ТРЯПИЧНАЯ СОБАЧКА, БАБУШКА, ЩЕЛЬ, СКОТЧ, ГОЛОС, КОПЕНГАГЕН. Слова были написаны ее почерком, хоть и более неровным и неряшливым, чем обычно.
Интересно, подумала София и, прихватив магнитофончик с собой, вернулась на кухню. Там она пододвинула к плите стул.
Прокручивая пленку назад, она взяла из пепельницы сигарету. Потом остановила пленку на середине и нажала на пуск. Первым делом раздался ее собственный голос:
“Куда вы ездили, когда уехали так далеко?”
Ей живо вспомнилось, как Виктория поменяла позу и поправила поднявшуюся на бедрах юбку.
“Ну, мне тогда было не так уж много лет, но думаю, мы ездили в Доротею и Вильгельмину[58], в Южную Лапландию. А может быть, еще дальше. Мне впервые разрешили сесть на переднее сиденье, и я чувствовала себя взрослой. Он рассказывал массу разных вещей, а потом допрашивал меня, чтобы проверить, все ли я запомнила. Однажды он положил на руль справочник и гонял меня по столицам мира. В справочнике столицей Филиппин значился город Кесон-Сити, но я принялась утверждать, что столицей там является Манила. Он рассердился, и мы заключили пари на новые слаломные ботинки. Когда оказалось, что я права, он на блошином рынке купил мне ношеные кожаные ботинки, которыми я никогда не пользовалась”.
“Сколько времени вы отсутствовали? И ездила ли с вами мама?”
Слушая сейчас их беседу, София подумала, что слишком форсировала. Она прикурила от окурка новую сигарету и загасила его в пепельнице.
Услышала, как Виктория засмеялась.
“Не-ет, что ты, она никогда с нами не ездила”.
Они с минуту помолчали, а потом София услышала, как вновь возвращается к тому, что Виктория говорила что-то о голосе. “Что это за голос? Ты слышишь какие-то голоса?” София рассердилась на себя за повторы.
“Да, в детстве такое случалось, – ответила Виктория. – Но поначалу это больше походило на интенсивный звук, который постепенно увеличивал громкость и менял тональность. Будто нарастающее хмыканье”.
“Ты по-прежнему это слышишь?”
“Нет, это было давно. Но когда мне исполнилось шестнадцать или семнадцать, монотонный звук перешел в настоящий голос”.
“И что этот голос говорил?”
“В основном интересовался, отважусь ли я сегодня. Решишься? Решишься?
