силу заключенного в ней смысла, в силу своего значения, своей выразительной ценности».[59]
Как правило, придуманные ситуационистами «ситуации» казались каверзными и носили шутейный характер. Они были столь же метафоричны, сколь и материальны, строились по правилам «военной игры» и апеллировали к особому мировоззрению. До известной степени именно в этом и заключалась их сила. Под ситуациями подразумевались хеппенинги, трогательные представления и «максимум импровизаций». Они отталкивались от жизни, а также «выходили за ее пределы», открывая новые возможности. Задача Дебора и ситуационистов заключалась в «конструировании» новых ситуаций, создании новой жизни, «сконструированной монолитной организацией с единым настроем, а также чередой событий». «Новая красота может быть только красотой ситуации». Ситуации должны состоять из активных действий, нацеленных на преобразование контекста путем добавления к нему чего-то нового, его критики и пародирования, особенно того, где преобладает status quo. В итоге возникает «единая стратегия поведения во времени».
Таким образом, время приобретает эфемерность: каждая ситуация становится «переходом» в неотвратимое настоящее, не имеющее будущего. На самом деле, как следует из фильма Дебора 1959 года, ситуации были «проживанием некоторыми людьми краткого периода времени». «Городские районы, – произносит мужской голос за кадром, – были созданы для мелкой буржуазии с ее грошовым достоинством, для респектабельных занятий и интеллектуального туризма. Малоподвижные жители верхних этажей оказались отгороженными от влияния улицы».[60] На экране возникает старинный снимок с изображением квартала Сен-Жермен-де-Пре и панорамные виды квартала Ле-Аль. Днем рыночная площадь кишит людьми: туда и сюда снуют торговцы, толкая перед собой маленькие тележки. Вечером же и на рассвете все вокруг дышит невыразимой печалью. Монологи Дебора сопровождают кадры, чередующиеся с белым экраном.
«Все взаимосвязано, – произносит голос, – нам требовалось сплотиться в борьбе ради того, чтобы изменить окружающий мир, – мы хотели всего либо ничего. Нам требовалось объединиться с массами, однако общество словно пребывало в спячке… наша жизнь сродни путешествию – зимой и ночью – мы ищем собственный путь… Мы блуждаем по лабиринту жизни в поисках выхода, как будто тщимся разгадать загадку, уставшие и озябшие от утреннего холода. Нас окружала иллюзорная реальность, и через нее мы постигали реальность во всем ее потенциальном богатстве».[61]
Путем конструирования ситуаций ситуационисты, адепты свободной и спонтанной игры, пытались преодолеть отчужденность среды, разрозненность и разобщенность, переменить городскую атмосферу и текстуру. Для достижения этой цели члены Ситуационистского интернационала придумали несколько хитроумных практик. Одна из них – derive, или дрейф, – «тип экспериментального поведения, связанный с прохождением через различные среды». Дрейф представлял собой длительное движение
Йохан Хёйзинга. Человек играющий. Опыт определения игрового элемента культуры, СПб., 2015, с. 33.
Debord. Sur le passage de quelques personnes à travers une assez courte unite de temps, в книге: Oeuvres cinématographique completes, p. 21.
Интервью. Анри Лефевр о Ситуационистском интернационале, ж-л October, 79 (Зима 1977), p. 80.
