сама для себя.
– Твой отец правит. Ты не можешь стать Посвященной – сэрини. Благословенный здоров, храни Сущий его дни – и, даже если он не доживет до старости, тебя все равно успеют выдать замуж. Это важно для страны.
– Да…
– Глупенькая, – голос сестры стал ласковым. – Ты хотя бы получишь счастье иметь детей. А я отслужу свое здесь – и буду доживать дни в почете и одиночестве. А мое место займет другая.
Хали подумала, спросила вскользь:
– Как поживает моя вторая родственница – Посвященная?
– Хорошо. Она обучает девушек – шемэ вышивать и складывать из бумаги фигурки – не впустую проводит время.
– Разве такие занятия положены в Храме?
– Не запрещены, – повела плечом Соколица. – Мы тоже можем испытывать скуку.
Хали сидела молча, сцепив руки.
– Что беспокоит тебя? – мягко спросила сестра.
– Я боюсь. Мы и так лишены права выбора, я же – особенно. Слухов о моем предстоящем замужестве еще нет?
– Я не покидаю Храм. Но тебя могу утешить – об этом еще не велись разговоры. Это я знаю.
– Не знаю, кому меня отдадут. У сууру берут в дом по три жены. Это ужасно – я не смогу…
– Можешь не беспокоиться о западных соседях. Ты же не полностью крови тхай.
– Нет, нет… напротив. Здесь, в тихом месте, вы забыли о жизни. Напротив, они будут пытаться меня получить – ради союза с кочевниками.
– Отец тебя не отдаст. Если ты понимаешь – неужто не догадается он?
– Мало ли что может быть… Сууру сильны…
– Отец твой не станет покупать мир такой спорной ценой. Соколица протянула руку, взяла Хали за подбородок.
– Однако ты слишком много думаешь о том, о чем женщине не подобает. Как только тебе позволяют просто знать о таких вещах?
Девушка вспыхнула, но быстро совладала с собой.
– У моего отца нет сына. Я – не замена, и все же меня учили. Не знаю, зачем. Иногда я думаю – только затем, чтобы сейчас указывать мне на то, что я – женщина, и ни к чему не пригодна, даже обладая знаниями и умом.
Соколица всмотрелась в лицо Хали. Медленно произнесла:
– Надеюсь, такие речи ты ведешь только со мной?
– Я могу что угодно сказать, – горько ответила девушка. – Разве кому-то не все равно?
Соколица кивнула. Ее желто-коричневые в мелкую крапинку глаза словно дымка заволокла.
– Ты можешь кричать об этом на площади. Но я бы не сделала шагу, чтобы это услышать – ради своей собственной жизни. Дитя… ты ведешь такие речи с тем, кому веришь, и заносишь отточенную лэ над их головой.
– Меня на днях навестил мастер Весенний Ливень, – переменила тему Соколица. – Подарил мне свою миниатюру с цветущим деревом. Сетовал, что нет достойных учеников. Подражатели – самое большее. Боится, что канул
