сидела молча, ненавидя себя за то, что поступает с ним так жестоко. Но она не может позволить себе жалость. Слишком многое на кону: безопасность ее брата, свобода виконта и осуществление цели, с которой она боролась со времени голода.
Черты Стенхоупа смягчились в некоем подобии отчаяния, и он тихо попросил:
– Прошу вас. Что с ним случилось?
– Он болен, – прошептала Мэгги, горло предательски сжалось… потому что ее слова были такими же правдивыми, как и манипулирующими. – Я заметила несколько мелочей. Слабость, усталость могут ослабить сердце пожилого человека. Это легко понять по его побледневшей коже.
Взгляд Пауэрза настороженно блуждал по ее лицу.
– Он ничего мне не говорил.
– Он и не стал бы, правда? – Было так просто использовать странные отношения между отцом и сыном. Просто и тяжело одновременно. – Особенно учитывая последние события.
Пауэрз отвернулся от нее и уставился в потолок. Очередной острый противный укол совести пронзил броню, воздвигнутую возле ее сердца.
– И он ужасно беспокоится о вас, что только добавляет ему бед.
– Он не должен, – заявил Джеймс упрямо. – Я буду в порядке, когда эти ублюдки отвалят. В конце концов, со мной, черт возьми, ничего такого не случилось!
– И вы отлично это продемонстрировали, не так ли? – Маргарет указала на окружавшее их помещение. – Я так понимаю, вы были практически… без сознания, когда вас сюда доставили.
– Это было ошибкой. Поместить меня сюда. Я бы пришел в себя, если бы меня оставили в покое.
Мэгги чуть не выпалила, что согласно отчетам виконт был не в состоянии даже самостоятельно стоять, испражняться или говорить хоть сколько-нибудь связно, и, очевидно, такое повторяется уже не впервой, потому отец и привез его в это место.
– Но вы здесь. И доктора готовы признать вас недееспособным.
Взгляд Стенхоупа вспыхнул, и черты загорелись негодованием.
– Они, черт подери, не смеют!
– Еще как смеют, – ровно ответила Мэгги. Он должен понять, в каком оказался положении, и ей придется заставить его поверить, что брак – это лучший выход. – Если вы продолжите свои дикие и зачастую публичные выходки, во время которых кажетесь настоящим безумцем, вас ради собственной безопасности навсегда запрут здесь, и тогда не останется никакого наследника титула и никакого шанса на нормальную жизнь.
Пламя во взгляде исчезло, и на руке Стенхоупа дернулась мышца.
– И поэтому отец так обеспокоен?
Тень сожаления, промелькнувшая в этом простом вопросе, чуть не заставила Маргарет сменить тактику, но она уже зашла слишком далеко по этому проклятому пути. И теперь ни за что не свернет.
– Это не единственная причина его волнений, но, разумеется, как пэр, он озабочен наследием столь древнего рода.
– А вас? – спросил виконт равнодушно, его руки сгибались и разгибались, несмотря на связывающие тело ремни. – Вас
