посланнику, а тот толмачу. Впрочем, у правителя Московии невелик выбор. К тому же этот Дэниэл Сильвестр креатура Елизаветы. Иначе, как он мог сделать перевод ее писем, если бы их запечатали?» – швед поднес к свету грамоты, придирчиво всматриваясь в проделанную работу. У обоих документов шнурки и печати пребывали в первозданном виде, как будто он не вскрывал их и не сличал с русскими списками Сильвестра. Подобно искусникам Френсиса Уолсингема, с виртуозной ловкостью барон научился снимать восковые печати, а затем, ознакомившись с содержанием письма, мастерски их ладил, и умудрялся это так делать, что комар носа не подточит. В данном случае подобная манипуляция была излишней, и он проделал ее исключительно себе в удовольствие и дабы не терять навык.
Крикнув денщика, барон собрался было выйти из комнаты – скромного помещения со столом темного дуба, двумя, грубо сколоченными табуретами и узкой кроватью с тюфяком из соломы, как в дверь постучали условленным сигналом. «Странно, однако. С чего это лысый вдруг воротился?» – удивился швед, как его взор упал на видавший виды треух, оставленный на выдвинутом из-под стола табурете.
– Вот какое дело, дружище, – отдав головной убор вошедшему – полному, средних лет мужчине, который его тут же напялил на гладкий, чуть вытянутый и сдавленный в висках череп, провозгласил он. – Раз ты пришел, а я, не знаю уж зачем, – взгляд его лукаво искрился, – привесил печати к грамотам, заберешь их с собой на корабль, – барон кивнул на лежавшие поверх стола свитки. – И тем же манером подбросишь в шкатулку русского посла.
Изложив суть посланий Елизаветы в зашифрованном письме королю, он теперь не нуждался в оригиналах и, пользуясь нежданным появлением агента, решил вернуть похищенные документы законному владельцу.
– Но ваша милость обещали, что мне не придется возвращаться на корабль! – кивнув в сторону матросов, кативших по сходням бочки, взмолился лысый и глубокие оспины на его перекошенном от обиды и возмущения лице стали еще заметнее.
– Обстоятельства изменились, мой друг, – ласково возразил барон Густав и достал серебряную монету. Полагаю, это вознаградит твои страдания.
– Подбросить свитки в ларец будет очень и очень сложно, да и-и-и… небезопасно.
– А ты постарайся, – еще один талер звякнул о стол. – Разумей мою мысль, наконец. Пока московиты не хватились пропажи, а у меня есть основания так полагать, самое время вернуть им бумаги и желательно, пока посланник царя со слугой в безмятежном неведении разгуливает по пристани, – он с шумом распахнул решетчатое окно и кивнул на Совина, придирчиво выбиравшего треску в компании с Михайло. – Сам бог посылает мне тебя!
– Что прикажете делать, когда судно придет в Московию? – примирился с неизбежностью лысый.
– Когда корабль бросит якорь у Никольского монастыря, прикинешься больным, монахи возьмут тебя на излечение, а затем мои люди переправят
