впечатление произвело не само театральное действо, которое они вряд ли разобрали, а то, что творилось вне сцены. Раскованные манеры придворных, срамная, на их взгляд, рассадка в креслах, когда женщины свободно сидели подле мужчин и, обмахиваясь веером, улыбались и флиртовали, шокировало Совина, усмотревшим в происходящем порок и неприличие. Даже поведение королевы, непринужденно перебрасывавшейся репликами со своими министрами, вызывали недоуменное осуждение посланника.
Представленная пьеса, как и сама обстановка в зале, напротив, восхитила Михайлу. Как малое дитя пожирал он глазами сцену, упиваясь игрой актеров и не замечая, с каким интересом на него поглядывают придворные дамы. Одна и них обратила внимание своего спутника на поглощенного зрелищем чудно одетого иностранца и тот, не скрывая снисходительной улыбки, покровительственно бросил:
– Бьюсь об заклад, вам понравилась пьеса, – произнес вельможа, но захваченный спектаклем Михайло оставался глух, и тому пришлось повторить свой вопрос.
– Грандиозно, потрясающе, ничего подобного я никогда в своей жизни не видывал! – отвечал очарованный юноша, притом взгляд его светился восторгом.
– Наш гость нуждается в чутком поводыре, кто провел бы его по заповедным тропам драматического искусства, – кокетливо взмахнув веером, воскликнула соседка вельможи.
– Если господин толмач столь увлечен представлением, ему стоит посетить театр «Красный лев» в Уайтчепеле в день ближайшей постановки и спросить дона Франческо. Полагаю, он тот самый человек, кто сможет оказать подобную услугу, – с той же снисходительной улыбкой заметил придворный.
– Премного благодарен, досточтимый господин…, – смешался на мгновение Михайло. – Однако на кого я должен буду сослаться? – с расстановкой вопросил он, смущенный оказанной ему честью и тотчас припомнил лицо собеседника, присутствовавшего при передаче царских подарков и грамот королеве.
– Сэр Уильям Сесил беседовал с вами, – ответила за главного секретаря ее величества дама.
Случайный разговор Овчарова с министром Елизаветы немало уязвил Совина. Как так, ближний боярин королевы изволит сноситься с безродным толмачом, мальчишкой, минуя его, московского дворянина и личного посла великого государя. Только простодушный вид и правдивые объяснения Михайлы умерили его гнев, а замечание дьяка, что «мальчишка», верно, глянулся боярину», подсказало посланнику мысль использовать его в качестве гонца и письмоносца между ним и сэром Сесилом.
Отпустив дьяка, Андрей Григорьевич призадумался. Идея сделать из Тимошки изменника и вора, была неплоха по сути, но личность слуги, человека незначительного, не знавшего, ни грамоты, ни тем более – английского языка, вызывала сомнения у посланника. К тому же холоп хорошо готовил.
«Еже Тимошка по наущению истинного злодея воровал, стало быть, тот толковал с ним по-русски. Инако, был из званых на Москву купцов и
