признаки чудачеств, напоминавших его мать, графиню Елену. По натуре своей он слишком отличался от моей матери и не мог ее понять. Он был, прежде всего, солдатом и не любил интеллектуальные круги, нравившиеся его жене. Ради любви к нему она пожертвовала своими личными вкусами и отказалась от многих вещей, которые могли бы сделать ее жизнь приятнее.
Наши отношения с отцом всегда были отстраненными. Они ограничивались целованием ему руки по утрам и вечерам. Он ничего не знал о нашей жизни. Ни мой брат, ни я ни разу не смогли поговорить с ним по душам.
Моя мать была восхитительна: стройная, тонкая, изящная, с очень черными волосами, загорелой кожей и голубыми глазами, сверкающими, словно звезды. Она была не только умна, образованна и артистична, но и обладала необыкновенно добрым сердцем. Никто не мог устоять перед ее очарованием. Нисколько не чванясь своими исключительными достоинствами, она была сама скромность и простота. «Чем больше Небо вам дало, – часто говорила нам она, – тем больше у вас обязательств перед людьми. Будьте скромны, и, если имеете в чем-то превосходство, не показывайте этого тем, кто одарены, возможно, менее щедро».
Жениться на ней хотели представители лучших семей Европы, в том числе и августейших, но она отвергла все предложения, решив, что выберет мужа по своему вкусу. Дед, уже видевший свою дочь на троне, приходил в отчаяние от такого отсутствия у нее честолюбия. Его отчаяние усилилось еще больше, когда он узнал, что она решила выйти за простого гвардейского офицера графа Сумарокова-Эльстона.
Моя мать имела природный талант к танцам и актерской игре, ставивший ее в один ряд с лучшими профессионалами. На большом костюмированном балу при дворе, на котором гости должны были предстать в боярских костюмах XVI века, император попросил ее сплясать русскую. Несмотря на то что не репетировала с оркестром, она так успешно импровизировала, что музыканты без труда аккомпанировали ей. Ее вызывали на бис пять раз.
Знаменитый директор московского театра Станиславский, увидев ее игру в благотворительном спектакле «Романтики» Эдмона Ростана, явился к ней домой и умолял вступить в его труппу, уверяя, что ее подлинное призвание театр.
Всюду, куда входила моя мать, она привносила свет; ее взгляд лучился добротой и нежностью. Одевалась она со сдержанной элегантностью, не любила драгоценности, хотя владела самыми лучшими в мире, и надевала их лишь по особо торжественным случаям.
Когда в Россию приехала инфанта Эулалия, тетка испанского короля, мои родители давали в ее честь прием в нашем московском доме. В своих «Мемуарах» она описала впечатление, произведенное на нее моей матерью:
«Из всех празднеств, организованных в мою честь, более всего меня поразило то, что устроила княгиня Юсупова. Княгиня была очень красивой женщиной, одной из тех замечательных красавиц, что были символом эпохи; она жила в неслыханной роскоши, окруженная редчайшими произведениями искусства в чистейшем византийском стиле,
