нигде не встречался? Нет? Он-то не помнит – это понятно. Продюсер… – теперь он замолчал. Замолчал выжидающе. Нехорошо замолчал. – С Федяевым ты как познакомился? Случайно?
Можно было соврать. Так ведь можно было совсем не приходить. Я просто перешёл на «ты». В свою очередь:
– Ты ведь всё сам знаешь. И про то, как я песни пел, и про друга моего.
– Какого друга? Уголовника этого из Киева?
– Я его знаю, как Вадима.
– И зачем он тебя на Федяева вывел?
– Я попросил.
И опять тишина, только птички за окном поют. Я попытался заполнить вырытый котлован водой.
– К тому же у Вадика встреча была в ресторане запланирована. С его, как бы это сказать… – шефом.
– Правильнее, видимо, с «авторитетом»?
– Может быть… – начинал ощущаться дискомфорт в этом водоёме словосочетаний. – Я Вадима много лет знаю. Чем он занимается – дело третье.
– Д-е-л-о-т-р-е-т-ь-е, – выделяя каждую букву, повторил Измайлов. – Так, всё-таки, зачем ты в Москву приехал?
– Путешествую… – Действительно, что я ещё мог ответить?
– П-у-т-е-ш-е-с-т-в-у-е-ш-ь… – он неожиданно достал из ящика стола белую, металлическую цепочку, точно такую, какой игрался Александр на платформе вокзала Екатеринбурга. – А Федяев тебе зачем нужен?
Ну вот, опять четырежды одиннадцать…
– Он продюсером обещал стать.
– Чьим?
– Моим.
Интересный разговор получается: «Мальчик, кем хочешь стать, когда вырастешь? Пожарным. А папа кем работает? Милиционером. А почему не хочешь быть милиционером? Потому, что хочу стать пожарным…»
Игорь крутил цепочку пальцами. Где они их понабрали только?
– И твой дружок-уголовник тебя на Федяева вывел?
– Уф-ф… Я его попросил. Попросил с каким-нибудь бизнесменом познакомить. Самому чего-то добиться сложно, тем более в Москве.
– С любым или именно с Федяевым?
– С Федяевым.
– Почему?
– Слух идёт по земле, что он филантроп и человеколюб.
Цепочка мягко скользила между пальцами.
– А откуда твой друг его знает?
– Ну… – пожал плечами. – Федяева многие знают. Он личность известная.
– Ты о нём раньше слышал?
– Если честно, нет.
– А обо мне? – цепочка, подобно змейке, выжидающе замерла в пригоршне.
– Раньше, тоже нет.
– А потом?
«А» да «А»…
– Потом? Потом… Сейчас немного знаю. Поспрашивал людей.
Застывший белый металл вновь превратился в серебряный ручеёк.
– Федяев, возможно, и филантроп, но дни свои он закончит либо в тюрьме, либо в сумасшедшем доме.
– ?!
– Деловой
