фарами.
– Очень похоже на мою машину, – продрав глаза, сказал Огородник. – Даже царапинка на задней двери такая же. Лихача одного останавливал, а у него тормоза неисправны… вот и поцарапал…
Не окончив той поучительной истории, Огородник снова заснул.
После возращения «на сон грядущий» Груздев созвал гостей, чтобы «отметить маленькое новогоднее приключение».
– Не надо, не будите, – шепотом сказал он о спавших в трогательной позе старшем Трубачеве и Трубачевой-младшей.
– Я как огурчик, – клялся Огородник, которого путь от ворот до дома слегка освежил.
«Слезой Наполеона» отметили успех «операции белая “Волга”». Хозяин торжества не скупился на тосты. В итоге Огородник заснул за столом, Валеев, шатаясь, направился в гостевую комнату, но лестницу на второй этаж не осилил, потому прилег у электрического камина, где его нашла жена Груздева и бережно накрыла пледом. Сын генерала Трубачева долго извинялся:
– Спасибо, простите, но мне хватит, – говорил он заплетающимся языком.
– Новый Год же… скоро, – намекал Груздев.
– М-м-м-м… – жалобно затягивал генеральский сын.
Пить ему не хотелось, как и показаться невежливым. Он вопрошающе смотрел на Сашу, которому каким-то образом удалось вынести все тосты. Только за «операцию “Волга”» ему пришлось выпить две рюмки, после чего парень перешел на яблочный сок.
Обыкновенно Саша поддерживал тост соком и сразу же подливал снова. Полная рюмка, с чем-то похожим по цвету на «Слезу Наполеона» побуждала Груздева в замешательстве отступить.
– За находчивость нашего молодого друга, – провозгласил Груздев.
Теперь он предусмотрительно отставил графин с соком, и «горючие слезы» Бонапарта наполнили Сашину рюмку до краев.
– Вот так-то оно лучше, душевнее, – радовался полковник.
Остановить его не мог уже никто, тосты лились, как из рога изобилия: «За здоровье Сан Саныча», «За успех операции “Волга” повторно», «За самообладание, проявленное на переезде», «За виртуозное вождение автомобиля на буксировочном тросе» – все они, так или иначе, относились к Саше, и все внимание полковника сконцентрировалось на рюмке молодого гостя.
– Теперь за армию и крепкую армейскую дружбу, – грянул, наконец, Груздев.
– Мне уже и так весело, товарищ полковник, совсем весело, – улыбался Саша, раскачиваясь, как на волнах.
– Во-первых, Павел Николаевич, – поправил Груздев, – а во-вторых, мы же не ради удовольствия пьем… Тогда бы мы от алкоголиков ничем не отличались. Мы же за армию, а где армия, там и родина. А дружба – это, знаешь ли, как и родина, святое.
Сын Трубачева издал что-то вроде «мяу». Бормоча нечто непонятное и, кланяясь Груздеву, он попытался выбраться
