Думаете, такое может показаться? Она кричала, поняли? – Полина схватила его за локоть, тут же отпустила и неуверенно побежала в темноту, прочь от Яртышникова с его фонариком и жалостью.
– Куда вы? – Василий Викторович бросился за ней.
– Соня! Сонечка! – Она металась, не разбирая дороги. – Я здесь! Ты где? Откликнись!
Ветки хлестали по рукам и лицу, оставляя розовые полоски на коже. Полина зацепилась за корень, упала. Порвала джинсы, разбила колено. Ссадина на колене горела свежим огнём. Яртышников крепко схватил её, поволок назад.
– Тише, – как с маленькой, говорил он, – всё хорошо, всё будет хорошо.
Полине захотелось вывернуться и дать ему пощёчину, но сил не было.
– О чём вы? Что будет хорошо?
Василий Викторович прислонил её к берёзе и наклонился поднять фонарик.
– Мамочка, – Сонин голос звучал тише, но ближе.
Полина посмотрела на дерево.
– Жила-была женщина, и было у неё три сына, – снова сказала она.
– Полина Олеговна, – начал Яртышников.
– Жила-была женщина, и было у неё три сына! – повторила она громче. – Тут сплошь южные деревья, да ещё и хвойные. Кипарисы, сосны. И берёза. Берёза, понимаете?
Василий Викторович молчал.
Полина обняла дерево одной рукой, а другой оглаживала ствол.
– Я слышу тебя, – сказала она, – слышу тебя.
Её пальцы ходили туда-сюда по берёзовой коре: она рисовала брови, глаза, нос и губы.
Старуха смотрела на инструкцию. Инструкция эта тридцатью рукописными страницами лежала под стопкой книг на полу возле печи много лет, и никто её не трогал. Всё, что знала о ней Зейнеп, знала она от бабки да из сказа о разлучении ифрита со слугой. Бабка говорила, что существует ещё один мир, похожий на наш, – хочешь верь, а хочешь нет. Два мира разделяет мембрана, похожая на барабанную перепонку. Когда закончилась Великая Битва, ифрита заключили в тис, а слугу его, медведя, отправили туда, за перегородку. Входы-выходы замуровали – ни одной живой душе не пройти из нашего мира в тот. За тем, чтобы проходы больше не открывались, испокон веку следило общество одно, а у бабки Зейнеп да у рода Таллемай был с ним уговор: ифрита в заточении тиса держать, тайну про другой мир хранить.
Клан сосновых Таллемай когда-то был обширен, но сейчас от него осталась только Вера и её дочь. Вера заставляла ифрита существовать в облике тиса, а про другой мир ей сказано не было: Ахвал в своё время не велел. Он и был из общества того, что следило за порядком.
Старуха медленно вела пальцем по первой странице: «Общество по Охране Равновесия» (ОпОРа), инструкция по распознанию разлома». Странным, сложным языком написано было, сухим, как сломанные ветки.
«Коли вышло из берегов да разверзлось, следи за теми вещами, что тревожат. Травы да кусты смертельные на месте разлома из земли лезут, а деревья шум свой прекращают».
Дочь Веры сбежала из дома. Где она теперь – неизвестно. Старуха говорила
