модель уже вышла из моды. После исповеди решительно спросила:
– Отец Игнатий! Мне нужны новые сапоги. Зима скоро.
Батюшка нервически вздрогнул и поднял глаза. Затем уставился куда-то в даль. Едва мелькнули огромные, во весь глаз, зрачки. Думал или молился отец Игнатий – неизвестно. Потом растерянно забормотал:
– Стешенька! Я же о вас всех забочусь!
Стеше стало до жути стыдно. Вернувшись домой, в почтовом ящике обнаружила квиточек на перевод от родственников. Такое случалось, хотя и редко. Стешу не забывали.
На следующий день после литургии на Алексеевском появился известный артист Борис Борисович. Как шептались по углам, пришел потому, что у него нечто ужасное произошло в семье. Или творческий кризис наступил: кто знает? Борис Борисович стоял возле отца Игнатия, отслужившего только что праздничный молебен. Батюшка покачивался от усталости. Потом вдруг что-то сказал и ушел, оставив артиста в одиночестве. Борис Борисович, в джинсовой куртке, с хвостиком, заправленным под ворот, мирно ждал.
Вдруг перед Борисом Борисовичем вырос Мыкалка – важный, чистенький, благообразный. Вздохнул как-то по-бабьи:
– Э-и-х! Бориска ты, Бориска!
Мыкалка ничего более делать не собирался, но тут рядом оказалась матушка Ольга. Она, вполовину ниже ростом, ухватила его за шиворот иссохшей рукой:
– Ну-ка, пойдем, выйдем. Повапленный!
Мыкалка кротко повиновался.
Население общинки ждало возвращения отца Игнатия, но вместо него вышел отец Ефрем, молодой, красивый священник. Долго в левом крыле возле аналоя, напротив любимой всем приходом Тихвинской иконы Божией Матери, гремел его ясный голос. И тихо струился в ответ тусклый голосок Бориса Борисовича.
Стеша стояла оцепенев: Борис Борисович был голос ее юности. Она не то, чтобы любила его, но некоторые песни казались ей близкими. И вот он здесь. А отец Игнатий его не исповедует. Стеша побледнела: нахлынули волны воспоминаний, и все такая глупость! Щеки предательски вспыхнули. Стеша, вздохнув, вышла из храма. Ну не автограф же просить у Бориса Борисовича!
Отец Игнатий внезапно оказался рядом, окруженный небольшим кагальцем, состоящим, в основном, из дам. Видимо, спешил на требу. Стеша, прорываясь сквозь толпу, попыталась получить благословение. И вдруг:
– Возьми. Я спрашивал – твой размер.
Пакет с сапогами. Откуда? И размер даже Батюшка узнал, а как?
Стеша поняла, что надо предпринять в ответ на сапоги. Чтобы искупить вину. Хотя не смогла перебороть любопытства и, едва вошла в дом, начала мерить сапоги. Сапоги оказались новые, модные. Лишь чуть поношенные. Лицо горело – Стеша с трудом мирилась с тем, что виновата. Схватив квиточек, помчалась на почту, получила деньги и купила на все букет белых роз.
Любимые цветы отца Игнатия. Трепетные, прохладные, острые, с глубокой таинственной зеленью широких, увенчанных изящной резьбой, листьев.
На
