style="font-size:15px;"> – Отченька, благодарю вас!
Помолчав, Батюшка предупредительно нахмурился.
– С покойницы.
Стеше в такой день плохого настроения никак не хотелось.
– Не страшно. Я виновата. Позвольте их отдать.
Дернув епитрахиль за пуговку, отец Игнатий вздохнул.
– Нет уж, носи. Как память. Каемся?
– Каемся!
И на Стешу опустилась примиряющая тишина.
Отец Игнатий смотрел куда-то мимо. Лица не было видно.
– Хоть сапоги подарил, – словно про себя сказал отец Игнатий.
Последнюю песню канона дочитали. Стеша особенно любила повечерие. Долгое, подобное плаванию по ночной реке, теплой и до жути глубокой: как бы не упасть. Говорят, бывают реки, где вода – как парное молоко. Отплытие: с нами – Бог! Волны псаломских слов, не пропустить бы мимо. Середина: где же двери милосердия? Зарницы таинственных славянских корней. Уже и берег близко: Господи Сил, никогда не оставляй нас! Вот так бы жить.
Постепенно зыбкая гладь душевного мира покрывалась землицей. Стеша старательно клала поклоны, а иногда повторяла слова молений – одними губами. Лаврское пение помогало молитве и даже учило молиться. Видимый, такой тяжелый мир украшался памятью об изначальном – о Небесном Доме.
Цветные блески лампад в потемневшем от времени паникадиле расположились картой звездного неба. Узорное золото Царских врат мерцает, как первые солнечные лучи. Контраст внешних обликов молящихся осознавался как контраст своего внутреннего мира. Служба казалась совершенной. Стеша тихонько поклонилась и вышла. Такой день бывает лишь раз в году.
В поезде на обратном пути Стеша почувствовала озноб. Дневного перепада настроения не последовало. Значит, обычная простуда. Все-таки просквозило. Стеша, вздохнув, принялась разглядывать пассажиров.
В вагон заходили стайкой: монах, две монахини, молодой господин приятного вида и она. Веяние божественной службы продолжалось, и Стеше хотелось удержать его. Взялась тихонько читать молитвы на сон грядущим.
К концу молитв внимание само по себе переключилось на разговор, который кипел у нее за спиной. Говорили монах и молодой господин. Оказалось: приятели по семинарии. Молодой господин словно спешил выложить все из сердца своему приятелю.
На остановке «Семхоз» монах вышел. Молодой господин, видимо, разбередив душу воспоминаниями, сел, уронив голову на руки. И тут:
– Не скажете, который час?
Напротив господина оказался мальчонка, будто дремавший на сидении в конце вагона. С уходом монаха перебрался к господину под крыло.
– Скажу. А ты кто?
– Послушник Стефан!
Стеша насторожилась: это не по ее ли душу: Стефан?
– Подслушник ты, а не послушник!
Оказалось, действительно послушник. Бедного монастыря, связанного с Лаврой хозяйственными узами и не так далеко от нее расположенного.
Ехал Стефан с похорон последней своей бабушки.
