церковные праздники. На исповедь ходил редко, но очень старался к ней подготовиться. Говорил, что ему особенно нужно воцерковление, потому что можно привыкнуть распоряжаться людьми, как неким материалом. И только Спаситель может направить его действия так, как нужно. В памяти вдруг воспрянули изумрудно-тяжелые массы листьев и до обморока глубокое безоблачное майское небо. И счастливый Рем. Желтые длинные глаза, холеная кожа и всегда светлая одежда. Стеша стирала ее вручную, даже с любовью. Словно бы одежда была частью Рема. На солнце его жгучие волосы вспыхивали красным. Глубокий тихий голос взволнованно говорил о чем-то великом, превосходящем разум. И Стеша верила Рему.
Стеша не была наивной простушкой. В ней было скрыто острие, и тот, кто пытался обмануть Стешу, через короткое время напарывался на свои собственные ловушки.
В.И. Суриков. Искушение Христа. 1872.
Не то было с Ремом. Через пару месяцев Стеша ощутила в себе ранее не знакомую раздвоенность. Одна ее часть ненавидела Рема. Это передавалось и телу. При его появлении руки начинали трястись, словно у наркоманки, появлялась лихорадка, и так далее. Другая часть ревниво оберегала образ возлюбленного и заставляла идти на жертвы. Стеша не примирилась бы с изменами, и Рем знал за ней такую черту. Иногда обзывал ее гадко. Но, пока денег не было, держался Стеши и, кажется, ни разу не изменил. Хотя в творческом процессе мог позволить себе жесты самые рискованные. Но Стеша ни одной репетиции Рема не видела.
Стеша вспомнила, как на крыльце известного клуба скандалила дама, в оборках из черного синтетического газа. Она тыкала фильтром сигареты, измазанным дорогой, но неряшливо положенной помадой в хиппового вида молодую поэтессу, а у той сводил половину лица тик. Поэтесса прихлебывала из банки очаковский сидр. Как слышала Стеша, скандалили из-за модного поэта, которому подвыпивший почитатель подарил недавно дорогой компьютер. Дама была прошлой подругой, а поэтесса – новой. Даме было за сорок, а поэтессе – лет двадцать.
Рем, помнится, сказал дамам словечко милое и совсем не злое. Потом оба сбежали, не дождавшись конца вечера. Наутро пошел снег. Густой, сильный, теплый. Рем сидел на постели, а Стеша, в хлопковой рубашке с шелковыми кружевами, доставшейся ей от прабабушки, весело болтала ногами и улыбалась. Кружева были из настоящего шелка. Она чувствовала, что выглядит особенно хорошо. Чувствовала: Рем жалеет, что расстается с ней.
Стеша не стала гостя задерживать. Рем топтался на пороге, ожидая, когда Стеша подойдет закрыть дверь. Она подошла и вытолкнула его. И тихонько щелкнула замком.
Развязка произошла так быстро, что в памяти осталось одно кровавое месиво. Ее проводил домой, от самых дверей офиса, Лева, совсем юный и развязный. Стеша взяла бутылку хорошего вина, а потом они оба, трезвые, идут в магазин, покупают продукты, и что-то вкусное пытаются приготовить всю ночь. Утром она предлагает ему последние деньги. А он говорит:
– Не стоит. Я сыт и доволен. Ты такая интересная!
