смерть Гектора. Он – защитник детей и должен был защитить меня. Я уже почти выросла, но пока еще оставалась ребенком. Мать, будь она здесь, тоже пришла бы в ярость, и неважно, что причиной ее гнева был бы сам Аполлон.
Я вскочила на ноги.
– Не прикасайся ко мне!
Аполлон нахмурился, выглядел он удивленным.
– Я исполнил твое желание.
– Ты думаешь, я хотела увидеть, как мой брат Гектор, – возмутилась я, – любимец Аполлона, погибнет в битве…
– Я буду сражаться на его стороне.
– Но он умрет. И ты знал об этом!
Голос Аполлона оставался спокойным.
– Каждая легенда заканчивается смертью героя, если только он не становится бессмертным, что случается редко. Таков удел смертных – умирать. Но значение имеют великие деяния, которые они совершат при жизни. У Трои будет много героев. – Он протянул мне миску. – Съешь виноград, любимая, и выполни свое обещание.
Я не могу! Не стану! Мать с отцом навсегда отвернутся от меня, если я это сделаю.
– Мне не нужен твой виноград.
Я побежала прочь.
Позади меня закаркали вороны:
Среди снегов за зайцем мчится
Почуявший добычу волк,
и ярко озаряет бога света ярость.
Я пробежала всего несколько шагов, прежде чем ветер ударил мне в лицо, откинув назад волосы, и поднял меня в воздух.
В ушах прошелестел голос, похожий на вздох:
– Эвр, восточный ветер. Я не причиню тебе вреда.
Добрые слова смягчили мой гнев и вернули способность мыслить здраво.
Ветер вернул меня к Аполлону, который расхаживал перед скамейкой.
– Так ты мне отплатила? Так, по-твоему, должно служить своему богу?
Эвр унесся прочь.
Я снова подумала о матери, спокойно сидящей за своим ткацким станком и верящей, что Гектор проживет долгую жизнь. Глаза защипало от подступивших слез. Я неуверенно улыбнулась.
– Спасибо тебе за пророческий дар, – я судорожно вздохнула, – и за то, что оказал мне честь, пожелав поцеловать меня. – Я сглотнула. – Прошу, прости мой гнев. – Если бог продолжит злиться на его сестру, Гектору это никак не поможет.
Аполлон стоял неподвижно.
– Дорогая, очень немногие удостоились чести обрести мою любовь, – он улыбнулся, казалось бы, с нежностью. – Ты это знаешь.
– Я люблю тебя любовью верующей, мне не стоит выходить за ее рамки. Мои…
Он начал хмуриться.
– Мои р-родители меня осудят.
Его брови сдвинулись еще ближе.
– Неодобрение, дорогая, ничтожная цена за божью милость.
– Я б-буду оп-позорена, – несмотря на поджатые губы и покрасневшее от гнева лицо бога, я продолжила, охваченная ужасом. – Я н-не могу п-поцеловать тебя.
Аполлон снова принялся расхаживать
