кивнула. Необъятное важное будущее! Если я принесла добро Трое, будучи канефорой, насколько больше я смогу сделать, став пророком.
А еще я смогу узнать, за кого мне суждено выйти замуж.
– Ты будешь смертной истины, как я – ее бог.
– Я помогу людям избежать ошибок.
Он поправил меня:
– Только маленьких ошибок, не больших. Ужасный корабль судьбы почти невозможно повернуть.
Я ощутила холодок морского бриза. Зачем кораблю судьбы плыть к Трое? И с чего ему быть ужасным? Отец был хорошим правителем, и никто не мог вспомнить времена, когда бы мы жили не в мире.
Аполлон на мгновение отвел взгляд, затем снова посмотрел мне в глаза. Его бровь приподнялась.
– Похоже, я не могу даровать тебе способность видеть будущее, не даровав ее также и твоему близнецу. Ты не возражаешь?
Мне было жаль Деифоба, соперника Гелена, потому что мой брат наверняка стал бы использовать прорицание против него. И все же я отрицательно покачала головой. Я бы уравновесила проказы Гелена своей силой.
Аполлон велел мне лечь на скамью, затем провел рукой у меня над головой. Вокруг собралось облако блестящих пылинок. Я чуть не задохнулась, когда крошечные осколки будущего хлынули мне в рот. Они забили мне ноздри. Они стучали у меня в ушах. Я захлебнулась, затем глубоко вздохнула, и они защекотали мне горло.
Они растворились где-то глубоко во мне. К воспоминаниям о прошлом присоединились видения будущего.
Я могла изучить их позже, но бог ждал. Открыв глаза, я села, чувствуя себя немного лучше, и неуверенно ему улыбнулась.
Он придвинулся ближе, так близко, что я почувствовала запах гвоздичного масла на его коже. Он приподнял мой подбородок. Его лицо – нестареющий, неизменный лик бога – приблизилось к моему! Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Он поцеловал меня в губы.
Ай! Сглотнув подступившую желчь, я отодвинула – нет, оттолкнула! – его.
Лицо Аполлона покраснело.
– Так ты со мной поступаешь? – он встал.
Я упала на скамью. Я разгневала бога. И была так глупа, что приняла его слова о любви за простой символ заботы.
Сквозь страх, гулом отдававшийся в ушах, я услышала его слова:
– Я вернусь завтра. Не оскорбляй меня снова.
3
Как только он ушел, будущее развернулось передо мной, точно рулон ткани, летящий вниз по неровному склону, – вперед, вперед, пауза, вперед, пауза. Все дальше и дальше. Смазанные обрывки видений, затем образ молодого человека, похожего на отца, который сидел на клинии[5] в пещере с медными стенами. Снова размытые, проносящиеся мимо сцены. Остановка. Корабли с поднятыми парусами, заполнившие нашу гавань. Как красиво!
В темноте под веками все расцвело алым. Поднялся шум: стук копыт, боевые кличи, вопли. Нет!
Передо мной спешно развернулись бесконечные полотна ткани, заполненные хаосом битвы. Затем вспыхнула и сама материя. Я увидела своего
Клиния – в Древней Греции аналог ложа или дивана, которым пользовались во время трапез и бесед.
