справки – все чин –чинарем. Читаю. Дохожу до графы «мотивы» – пустота. Что это, говорю, вы так небрежничаете? Молчит. А в глазах, знаете, такое презрение, что ли…
Гиндин: Ну, зачем так явно…
Валентин: «У меня, говорит, – а рот едва разжимает – там родная сестра. Вас это устраивает?» – «Главное, – отвечаю, – чтоб устраивало вас!»
Гиндин: Ха – ха.
Карпутов: Гнать таких взашей!
Валентин: Да… Ушла. Гордая очень. Ну, думаю, я тебе устрою. И – быстренько оформляю мамашу. Благо, та под другой фамилией. Прибегает – красная, разъяренная. «Что вы такое делаете!? Безобразие! Я не могу ее одну отпустить!» – «Как хотите, говорю, можете вообще не ехать». Дальше – самое интересное… Мать уезжает, проходит полгода. Снова появляется – бледная и дрожит, глаза красные. Мать, говорит, заболела, при смерти, отпустите, все такое… И в слезы. Я, разумеется, наливаю воды – что вы, что вы, не надо нервничать! – и протягиваю ей. Она поднимает голову, смотрит на меня, торопливо лезет в сумочку и… достает конверт…
Гиндин: Безумие!
Карпутов: Ну, ну?
Валентин: Я, разумеется, виду не подаю. Она кладет его на стол и так осторожненько подпихивает ко мне… «Что это, – спрашиваю, – письмо от мамочки?» Молчит. Открываю… Так и есть. Пять сотенных!
Гиндин: Ого!
Карпутов: Нда… Тяжелый случай.
Валентин: Допрыгались, говорю. Это же подкуп должностного лица! Не видать вам вашей земли обетованной! Тут она начинает медленно–медленно сползать со стула и…
Сын (бросается от окна): Скотина!
Вцепляется в Валентина. Несколько секунд ожесточенно и молча борются. Наконец, Валентин отпихивает сына. Падая на стол, тот сбрасывает несколько тарелок. Грохот разбиваемой посуды. Вбегают женщины.
Мать: Что случилось?! Павел, Валентин?
Валентин (поправляет галстук и рубашку): Ничего… Поговорили по душам. А, Павлуша?
Все сбиваются в кучу. Сзади сына незаметно становится Карпутов, готовый схватить его, если тот сделает новую попытку.
Гиндин: Этот юношеский максимализм…
Мать: Отправляйся спать. Немедленно! Утром разберемся.
Сын медленно поворачивается и выходит из комнаты.
Мать (Валентину): Надеюсь, ты не принял его всерьез?
Валентин (целует ей руку): Конечно! (С угрозой.) Обломается…
Мать и Гиндина уносят на кухню черепки.
Карпутов: Драть их надо как сидоровых коз.
Карпутова: Оставь. У меня от твоих сентенций голова болит.
Гиндин (Валентину): Есть деловой разговор. Помочь надо…
Валентин: А…
Гиндин: Как обычно. Но сначала – выпьем.
Входят мать и Гиндина.
Гиндин: У меня тост! Такой маленький тостик…
Все рассаживаются. Валентин разливает.
Валентин:
