дымовой завесой над можжевельником, смешиваясь со сладко-терпким ароматом, будто от кустарника во все стороны расходятся эфирные пары. Он забивается в ноздри, свивается змеей в гортани, выкручивая ее в спазме. Смог тонкими гребнями волн растворяется в воздухе, и Сабина, оглушенная и дезориентированная, больше не видит зверька на прежнем месте. Адреналин растекается по жилам, превращая ее в один пульсирующий комок плоти. Все накладывается одно на другое, теперь девушка узнает место и понимает, что уже была ровно на этом месте вчера, а значит, схрон где-то неподалеку.
– Он… – начинает она и умолкает. Во рту поселяется кислый привкус.
– Сейчас проверим, – мужчина ведет ее за собой.
Зайца нигде нет, только следы крови на прелой листве. Чиркен поворачивается к девушке и достает из-за пояса нож с коротким изогнутым лезвием.
– Золотое правило охоты – раненого зверя за собой оставлять нельзя, – он протягивает ей нож рукояткой вперед. Видя, что Сабина замешкалась, добавляет. – Он будет страдать, его необходимо найти. Хочешь, это сделаю я?
Внутри все переворачивается, перемалывая всполошенные обрывки окровавленных образов в голове. Первое подсознательное желание – согласиться, но это она ранила животное, она и должна была избавить его от мучений. Поэтому, подумав, девушка мотает головой и, переняв нож, молча подается по следу подранка. Ее спутник, пряча улыбку, следует за ней, направляя и подсказывая, как поведет себя охваченная страхом и болью добыча. Сабина слушает его вполуха, сосредоточенная на теряющемся в разноцветье лесных запахов тихой сладко-соленой ноте крови. Иногда ей казалось, она могла бы учуять его как самая алчная гончая, лишь по одной капле, зависшей в воздухе. Конечно, это было не так, но разум все равно достраивал восприятие, обострял рецепторы, обнажая их чувствительность до острого спазма. В больнице ей постоянно приходилось иметь дело с кровью, пусть девушка и не была приписана к реанимации. Всякий раз запах разрывал память, высвобождая наружу болезненные вспышки спутанных картин, когда сильнее, когда слабее. Она привыкла терпеть эту боль, давить ее безжалостно, как насекомое, и в то же время стремилась к ней. Не единожды Сабине хотелось бросить все, больницу, постылую квартиру, город… Но, сама не зная почему, она оставалась и продолжала, продолжала выбирать то, что будет только изводить ее. Было ли это ее способом принести себе еще немного страдания?
Проходит всего пара минут, прежде чем они находят скрывшегося зайца.
Он лежит на валежнике возле канавы с головой, опущенной к наполненной водой рытвине. Его тельце судорожно вздрагивает от частого дыхания, задние лапы беспомощно скользят по земле, не находя опоры. Желтые глаза косят вбок, как если бы животное все еще могло следить за их приближением. Кровь медленно пропитывает светлую шерсть на брюшке. Девушка делает глубокий вдох, пытаясь побороть дурноту.
– Осторожно с лапами, он все еще может нанести серьезные ранения, – предупреждает Чиркен, но
