ноющую боль в ногах.
Ульяна тут же меняется в лице.
– Тебе больно?
Она поддерживает меня под руку, участливо рассуждая о том, что я слишком много на себя беру.
– Редакция не перестанет существовать, если ты проваляешься на больничном лишние пару дней.
По дороге мы заскакиваем в магазин на углу. Она, как всегда, внимательно рассматривает упаковку, старательно отбраковывая все, что содержит желатин. Ведь его производят из костей животных. А еще Ульяна не употребляет продукты, содержащие консерванты вроде бензоата натрия, загустители и разрыхлители.
– Вкусовые добавки маскируют низкое качество ингредиентов, – говорит она. – Эти капиталисты даже в йогурты умудряются добавлять костную муку. Представляешь?
Пару лет назад в одном из путешествий автостопом она посетила животноводческую ферму и сразу перестала есть мясо. Ее словно перепрограммировали. Уезжал один человек, а приехал другой – эколог, веган и борец за права животных.
– Видел бы ты этих бедняг, – так описывает она свои ощущения.
Коровы, не выходящие из темных бараков.
Свиньи, оглушенные углекислым газом.
Можно сначала отказаться от говядины и свинины, от колбасы и сосисок.
Курица и рыба – это второй шаг. Потом яйца. Потом молоко. Потом кожа, шерсть и мех.
После моего падения чужие озарения не кажутся такими уж смешными. С особой ясностью я вдруг осознаю, что наша объективная реальность – лишь тонкая полоска, на которой мы все балансируем где-то между просветлением и небытием.
В магазине Ульяна выбирает только самое свежее – помидоры, сыр тофу, рис и банку морской капусты. А упаковку куриных яиц, которую я прихватил для омлета, ставит обратно на полку:
– Не в этот раз.
– Они не оплодотворены, – защищаю я свой завтрак.
– Ты думаешь, яйца на деревьях растут?
Ульяна принципиально не пользуется полиэтиленовыми пакетами. На кассе достает триста раз стиранную тряпичную сумку, которую таскает с собой, и закидывает туда свой веганский набор. Продавщица с ярко-красными волосами наблюдает за этим с нескрываемым презрением. В корзинах у людей, стоящих в очереди, в основном пельмени, сардельки, черный хлеб и синюшного вида курятина. Им не до взвешенной экологической позиции.
– Кажется, ты не слишком понравилась той крашеной тетке, – замечаю я, когда мы оказываемся на улице.
– Да все равно. – Ульяна делится, что в ее планах научиться жить без молока, а дальше, по всей видимости, перейти на солнечную энергию.
Я с сомнением смотрю на пешеходов, одетых в кожаные куртки и ботинки. В их пакетах угадываются куриные тушки и упаковки ребрышек, купленные на ужин.
На пороге моей квартиры нас встречает Бритни. Псина радостно вертится, скулит и виляет хвостом.
– Ты ж моя милая собачонка,
