что предрассудки испортили ее юный характер; но он желал знать, любит ли она, перед тем как сражаться с ее недостатками, так как он не хотел больше рисковать судьбой своей любви, как любовью жизни. Но он постоянно хранил молчание об этих взглядах, манерах, малейших опровергающих действиях. С другой стороны, природная гордость молодой девушки, превратившаяся у мадмуазель де Фонтень в глупость тщеславия, данное ей рождением и ее красотою, мешала ему сделать предложение, просить о котором убеждала его растущая страсть. Так двое влюбленных инстинктивно понимали ситуацию без объяснения их тайных мотивов. Бывают моменты жизни, когда неясность радует юные души. Они оба слишком долго молчали, вместо того чтобы поговорить; им обоим казалась жестокой игра их ожиданий. Один хотел узнать, любит ли он усилием, стоившим признания его гордой возлюбленной; другая надеялась вдруг сокрушить слишком почтительное молчание.
Сидя на деревенской скамье, Эмилия думала о событиях, происходивших в течение трех месяцев, полных очарования. Подозрения отца были последними страхами, которые могли дойти до него. Она отдала дань справедливости двумя или тремя такими мыслями неопытной юной девушки, казавшейся ей победительницей, перед тем как она согласилась с собой в невозможности ее заблуждения. В течение всего сезона она не смогла заметить в Максимилиане ни одного жеста и ни одного слова, показывавших его происхождение или общественные занятия. Больше того, его манера спорить раскрывала человека, занятого высокими интересами страны. Впрочем, как говорила она себе, чиновный человек, финансист или коммерсант не имели бы возможности оставаться за городом целый сезон, чтобы посреди полей и лесов заниматься ухаживанием, так свободно тратя время, как аристократ, перед которым – вся не занятая заботами жизнь. Она бросалась в круг размышлений, более интересных для нее, чем предварительные мысли, когда легкий шорох листвы объявил ей о появлении Максимилиана, с восхищением смотрящего на нее.
– Знаете ли вы, что очень нехорошо заставать врасплох юных девушек? – сказала ему она, улыбнувшись.
– Особенно когда они заняты их тайнами, – тонко ответил он.
– Почему бы мне не иметь моих? У вас есть ваши!
– Однако вы и в самом деле думаете о ваших тайнах? – спросил он, смеясь.
– Нет, я думаю о ваших. Мои я знаю.
– Ну, – нежно воскликнул молодой человек, схватив за руку мадмуазель де Фонтень и положив ее руку под свою, – может быть, мои секреты ваши, а ваши – мои?
После того как они сделали несколько шагов, оказавшись под массивом деревьев, цвет заката красно-коричневым облаком покрыл их обоих. Это естественное волшебство внесло отпечаток торжественности в момент объяснения. Живое и свободное поведение молодого человека и, главным образом, кипящее душевное волнение, мгновенный трепет которого передавался рукам девушки, бросили Эмилию в состояние экзальтации, настолько пронизывающей, что она волновалась даже от самых
