по крайней мере, у вас больше одной любовницы? Ах, вы покраснели, мой друг! Нравы меняются. Юность испорчена идеями юридического порядка, кантиантства и свободы.
У вас нет ни Гимара, ни Дюте, ни кредиторов, вы не знаете геральдики; но, мой юный друг, вы не ученик! Знаете, тот, кто не совершает безумств весной, делает их зимой. Если в семьдесят лет у меня восемьдесят тысяч ливров дохода, это оттого что в тридцать лет я съел капитал… С моей женой, со всей честью. Тем не менее, ваши недостатки не мешают мне пригласить вас в Плана. Подумайте, что вы обещали мне приехать, и я буду ждать вас.
– Какой особенный старичок! – сказал себе юный Лонгвиль. – Он крепкий и сильный. Хотя он хочет казаться порядочным человеком, я не буду этим гордиться.
Назавтра, в четыре часа, когда компания была разбросана в гостиных и биллиардных, слуга доложил о новом госте особняка, мосье де Лонгвиле. На имя избранника старого графа Кергаруэта все, до игрока, собиравшегося пропустить мяч, сбежались, чтобы наблюдать присутствие духа в мадмуазель де Фонтень, чтобы судить о человеческом фениксе, заслужившем похвального отзыва в ущерб соперникам. Действия молодого человека были элегантны, манеры просты, формы благородны; нежный голос и тембр, вибрировавший по струнам сердца, принесли мосье Лонгвилю благоволение всей семьи. Он не казался чужаком в роскоши пышной обстановки генерала. Хотя беседовал он как светский человек, каждый мог легко догадаться, что он получил самое блестящее образование, что его знания солидны и обширны. Он хорошо находил собственное слово в дискуссии, довольно легко возбуждая в старом моряке желание говорить на морские темы, и одна из женщин обратила внимание, что он кажется выходцем из Политехнической школы.
– Я полагаю, сударыня, – отвечал Лонгвиль, что на Политехническую школу можно смотреть как на славное название, куда почетно войти.
Несмотря на все настояние, которое ему делали, он вежливо, но твердо отказывался, в ответ на упорное желание задержать его на обед, прервал наблюдения дам, сказав, что является Гиппократом для юной сестры, чье хрупкое здоровье требует большой заботы.
– Мосье, без сомнения, врач? – спросила с иронией невестка Эмилии.
– Мосье окончил Политехническую школу, – с добротой сказала мадмуазель де Фонтень, чье лицо ожило более богатыми оттенками в тот момент, когда она поняла, что юная девушка, увиденная ею на балу, это сестра мосье де Лонгвиля.
– Но, моя милая, можно быть врачом и представителем Политехнической школы, не так ли, мосье?
– Ничего нет невозможного, мадам, – ответил молодой человек.
Все глаза устремились на Эмилию, смотревшую на соблазнительного незнакомца с особенно беспокойным любопытством. Она вздохнула свободнее, когда он не без улыбки добавил:
– Не имею чести быть врачом, мадам, я даже отказался от поступления на службу мостов и дорог, чтобы сохранить мою независимость.
– Вы правильно сделали, –
