она ушла к себе, Шмитц ещё долго просидел в зале, в глубоком размышлении. И вот в голове пронеслась мысль о деревне, о детях, саде, беседке. – «Это ли не счастье?» Шмитц резко поднялся со стула и пошёл к княжне.
Стук в дверь, приветливое «войдите», и он уже стоит перед ней.
– Что с вами было вчера? – робко начал он.
– А что было вчера?
– Вы получили конверт, затем ушли к себе и больше… не выходили.
– Ах, вы про это…
– Что это было за письмо? Оно вас сильно огорчило?
Татьяна потупила взгляд в пол, размышляя, что ответить.
– Это письмо от очень близкого человека… И, как я поняла, он невольно предрекает какое-то несчастье.
– Как это – невольно?
Татьяна и сама ещё не понимала, что это за несчастье.
Оба замолчали.
– Татьяна, – дрожащим голосом заговорил Шмитц и ощутил в себе зарождающуюся решимость, – помните: вы говорили мне, как хотите жить в деревне? Чтобы рядом был муж, дети…
– Конечно, помню.
– Помните, – продолжал он ещё с большей уверенностью, – вы сказали мне, что для исполнения мечты стоит лишь захотеть?
– Да, я помню!
– А что, если я скажу вам, что моя мечта – это… вы? – почти прошептал Шмитц, и глаза его засверкали.
Татьяна застыла на месте.
– Что вы… что вы говорите?
Шмитц покраснел до ушей, но ничуть не сконфузился. Он упал на колени и продолжал:
– Не удивляйтесь этому! Да, я люблю вас! Люблю без ума! И всё, всё сделаю для вас. Всё отдам за тихий уголок в деревне рядом с вами. За ваш взгляд, за ваши речи всё, всё отдам!
Он обхватил её ноги, и слёзы покатились по его щекам.
– Знали бы вы, как мне хочется, как я мечтаю! Знали бы вы, какое мучение каждый день, каждую ночь думать только о вас… думать, как вы близки со мной, но в то же время так далеки от меня. – Он поднял свой взгляд на княжну. – А как хотелось бы быть с вами! Не терзать себя ужасными, печальными мыслями, а каждый день видеть вас и называть… женою!
Татьяна ахнула и закрыла рот руками. Она тяжело вздыхала, взгляд её был опущен.
– Прошу, не мучьте меня! Скажите, стою ли я чего-нибудь или всё это нелепость в ваших глазах?
Она села на пол и обняла Шмитца. Минута эта была для него мучительна. Сердце лихорадочно колотилось, голос утопал в слезах, дрожь в животе разыгралась до боли.
– Мне очень дороги ваши слова, – начала Татьяна трепетно, – вы прекраснейший друг! Вы мой единственный друг – я могу сказать даже так! И мне очень ценно, что вы всегда готовы быть рядом со мной.
– Я готов отдать жизнь за вас!
– Но я не могу быть с вами. Я верна другому человеку…
Эти слова, словно гром, поразили Шмитца. Никогда ему не было
