край света, – отступил от «китайского нейтралитета»41 даже тесть Владимир Арсентьевич. – За ним уже республика Коми начинается и Северный Ледовитый океан.
– Да вы не представляете, что это за сказочный край! – принялся расписывать северные красоты Алексей, заочно ознакомившийся с ними по книге «Среднегорская область». – Река Сылка, горы, грибы, ягоды, чистый воздух… Да что там воздух – озон! Олени…, – осёкся он, поймав гневный взор молодой супруги, и продолжал уже с меньшей патетикой. – Олени тоже есть. На самом севере района. На границе с республикой Коми. Район же гигантский – половина Швейцарии… А квартира? Трёхкомнатная, полногабаритная, в центре города…
– Ну и езжай в эту…тмутаракань, юный натуралист! – отбрила его жёнушка, измерив уничижающим взором. – Вечно ты, то в чёртову прокуратуру вступишь, то ещё куда-нибудь. Папа же хотел взять тебя к себе. Или мама бы пристроила. Так нет же, понесло по буеракам лазать да через трупы скакать.
– Приискали бы тёплое креслице, – степенно поддержал дочь отец. – Уж для зятька расстарался бы.
Профессор Серебряков за последний год резко продвинулся. Пошёл «в гору». Университетская кафедра экономики и планирования, которую он прежде возглавлял, в предыдущее десятилетие регулярно выполняла заказы областного исполнительного комитета по проблемам хозрасчёта, помогала верстать проекты регионального бюджета. С приходом к власти Горбачёва и с началом перестройки в стране, роль и значение академических институтов и научных проработок возросли. И нынешней весной Владимира Арсентьевича пригласили на постоянную работу в облисполком. Там он занял должность заместителя начальника планово-экономического управления. Входя в фавор, Серебряков мало-помалу менялся и психологически: стал резче в суждениях, независимее в поступках. Порой он пробовал подмять и Людмилу Михайловну, прежде безраздельно властвовавшую в семье.
Подстёгнутая суждениями отца и матери, Татьяна в запале «выписала» муженьку «припарки» что называется по первое число. Тесть, устроившись за выносным столиком на лужайке под черёмухой, проявляя лояльность к остракизму дочери, постукивал чайной ложечкой о стакан с чаем. Тёща, по-монашески поджав губы, перманентно кивала головой в такт упрёкам Татьяны.
Ссоры между молодыми иногда возникали и раньше, разрешаясь полюбовно. И всегда протекали наедине. Сегодня же Татьяна отступила от неписаного правила, высказав попрёки мужу прилюдно. Тот сдержался и не вступил в перебранку, сообразив, что сам спровоцировал конфликт. С кривой усмешкой он передал Мишутку тёще, силой подхватил упирающуюся Татьяну на руки и понёс её в избу-пятистенку, на ходу бросив: «Милые бранятся, только тешатся. Сами разберёмся».
В доме он усадил Татьяну на их кровать и без тени сомнений попытался поставить её на подобающую ступеньку – на уровень гордой, самостоятельной, но любящей, а потому послушной в стратегических вопросах супруги:
– Дорогуша
