Муж у Анны Михайловны недавно умер. Детьми судьба её тоже обделила. Зато по живому семейному общению она истосковалась.
Выслушав Татьяну, тётка, известная прямотой по прежней профсоюзной работе, коротко резюмировала по поводу Анатолия Оборотова: «Деляга и рвач. Поделом ему Алёша навесил! Знаешь что, миленькая моя, перебирайтесь-ка вы ко мне и живите, как у себя дома. Нам с тобой работящий мужик ой как нужен: и крышу подправить, и огород вскопать, и кое-что ещё…».
Так молодожёны оказались у Анны Михайловны и дружно прожили с ней два года. Там же у них родился и первенец Сергунька. В дальнейшем дом тётки Анны попал под снос: на месте частного жилого сектора стали строить высотные здания. На четверых им предложили хорошую трёхкомнатную квартиру. Да вот же незадача: Подлужный, вечно рвавшийся к независимости, уломал-таки Татьяну и её тётушку «на разъезд». В итоге Анна Михайловна и молодые получили по однокомнатной квартире.
«Вот как зятёк отблагодарил простушку Аннушку, – вспоминая перипетии непростой жизни, ворочалась в кровати Людмила Михайловна. – И ныне снова всё крушить начинает, как слон в посудной лавке. Не-е-ет, надобно спустить его с небес в преисподнюю!»
4
На узеньком диванчике маялся бессонницей и профессор Серебряков. Семейная перепалка с затем взбудоражила и Владимира Арсентьевича. В Алексее его до болезненности привлекали как раз те черты характера, что одновременно вызывали и острое неприятие: решительность, самостоятельность, независимость и смелость в делах и поступках, которые тот доводил до конца. Иначе говоря, привлекало как раз то, чего остро недоставало самому тестю. Болезненность же восприятия этих качеств Подлужного профессором объяснялась тем, что в нём-то самом судьба вытравила их практически невосстановимо. Насовсем. Да и откуда же было им взяться, при его-то детстве, отрочестве и юности? А выдались они, ой какими жёсткими.
Серебряков Владимир Арсентьевич отнюдь не получил свою звучную фамилию от рождения. Её для себя он придумал сам. В одиннадцатилетнем возрасте. Не без помощи одного доброхота. А до того он был Вовой Анненским.
Родители мальчика происходили из боковых ветвей двух знатных дворянских родов. Отец Вовы Анненского Советскую власть признал, и уже в середине двадцатых годов занял довольно важный хозяйственный пост в Среднегорске, куда был откомандирован из Москвы на укрепление экономических кадров. Да так и осел с женой и народившимся сыном на Урале. В 1937 году Анненский-старший был репрессирован за то, что прежде в экономической науке и в хозяйственной практике придерживался взглядов Бухарина46 – видного большевистского вождя. Если Бухарина расстреляли, то незнакомый с ним лично Анненский получил десять лет лагерей, где заболел и умер. Жена экономиста Анненского не перенесла потрясений и ненадолго пережила его.
Одиннадцатилетний Вова Анненский стал круглым сиротой. В 1938 году он был «определён» в детский дом. Надобно отметить, что чекисты, вольно или
