Хайят не помогли, но они и не настаивали: чувствовали мрачное настроение женщины.
Как никогда Ли хотелось утопить невесёлые мысли в неторопливых водах родного ручья и в беседах с Ильхири: скрыться за зелёным пологом, слушать древесную деву, размеренно шелестящую о лесных новостях… Только и тут крылся подвох, мелкий, но всё же: женщина лишилась излюбленного камня. Дриада перетащила валун с берега на другую, более солнечную, сторону, чтобы высадить на нём подарок Рихарда. Эффалия вчера из-за него не дала матери выспаться: не успела Ли раствориться в благостном небытии, как ей в сознание чуть ли не тараном стали долбиться. Взывания к совести дочери успеха не возымели – пришлось вставать, идти смотреть. Было на что: на валуне сквозь трещину пробивались робкие росточки. Ли через силу занималась делами по хозяйству – а ведь вечером ещё предстояла встреча с Леонардо – в то время как Эффи маленьким ураганом носилась между ней и Ильхири. В обед зверёныш, восторженно повизгивая, вцепился в юбку матери мёртвой хваткой: потащил к иве. Оказалось, подарок распустился крупным оранжево-красным цветком, будто из расщелины в горе вырывается пламя затаившегося там дракона. Драконий цвет. Растение, не только выживающее в суровых условиях на малопригодных почвах, но и способное явить миру потрясающую красоту. Рихард любил делать подобные подарки, словно каждый раз напоминая всем, что и они – такие цветы: сумели пережить тяжёлые времена и впереди их ждёт прекрасное будущее…
На прогалину Ли въезжала верхом, руки сами отмахивались от веток – думы витали где-то далеко. Наверное, поэтому она поздно заметила и насторожившуюся Кригу, и движение за поваленными стволами. Миг – вновь ощущение полёта, грохот, летящий сказочной птицей плащ, визг кобылы. И на сей раз жёсткое приземление – кубарем.
Мир кружится, изображение то и дело пропадает, сердце вот-вот прорвётся наружу, звуки – словно в озеро нырнула, во рту странная смесь земли и травы, щедро сдобренная кровью. Зверя уже не удержать, да и не хотелось. Прости, Рихард. За ворованные, теперь ещё и порченые вещи. Традиция целая складывается: портить мужские одежду. И что за странные мысли лезут? Совсем не к месту…
Зверь встряхнулся, быстро огляделся. Крига кружила метрах в трёх перед ним, стараясь не подпустить двух вооружённых мечами мужчин: воины или охотники – не разобрать. Ещё четверо с копьями по парам подбирались с разных сторон. Кобылы было не видно. Боковое зрение уловило движение слева, чуть сзади, в подлеске: стрелок натягивает тетиву – вот-вот отпустит. Остриё на дуге еле различимо гуляло из стороны в сторону, метило в гиену.
Думать было некогда – пригибаясь, зверь прыгнул наперерез. Стрела, ужалив чешую, упала в траву. В тот же миг бедро обожгло впившимся копьём. Моалгрен изогнулся, кусая древко, и оно древесной пылью разлетелось по воздуху. Землю расчертила паутина теней, над которой взвился надрывный крик:
– Держи тварь! Не дай ей уйти!
Всё потонуло в хаосе. Лязг металла.
