правовым статусом и являлся не государственным, но связанным с городским самоуправлением чиновником. К началу XVI в. относятся известия и о смоленских «ябедниках», речь о которых пойдет ниже.
Упоминаются «ябетники» и в новгородских берестяных грамотах. Несмотря на их скудные свидетельства, грамоты позволяют дополнить представления о них. Так, в грамоте № 235 (XII в.) некто Судита жалуется, что на него наслали «ябетника дова и пограбила мя в братни долг»[186]. Речь здесь идет, по-видимому, о «грабеже», как конфискации с санкции судебных властей. На «ябетников» возлагались, таким образом, судебно-исполнительные функции, что вполне соответствует юридическому порядку того времени, при котором не было четкого разделения судебной и исполнительной властей.
Грамота № 421 (середина XII в.) содержит выражение «пошлю ябетника». Приведем ее текст: «От Боряте к Нежилу. Поиди сыну домовь, свободне еси. Пак ли не идеши, послоу на тя ябетник, я заплатил 20 гривн, а ты свободен»[187]. В более ранней грамоте № 12 (первая половина XII в.) из Старой Руссы присутствует та же формула – сохранились слова «а я солю ябетенике» («а я шлю ябетника»)[188]. На этом данные берестяных грамот о «ябетниках» исчерпываются.
Однако эти свидетельства дают основание предположить, что «ябетники» выступали и как частные поверенные, действовали не только лишь как агенты государственной княжеской власти, но и как представители частных лиц («я шлю ябетника»)[189]. Это может свидетельствовать о том, что «ябетники» в Новгороде могли быть как княжескими, так и общественными служителями, что соотносится со сведениями о полицких «прокураторах» и «соках».
Близкие аналогии такого порядка являет собой и Псковская Судная грамота. В качестве примера можно привести ст. 25, в которой говорится о вызове обвиняемого на суд особым лицом – «позовником». «Позовник» – либо княжий, либо псковский служитель, либо частный человек, нанятый истцом за свой счет[190]. И. П. Старостина пишет, что и западнорусский «cок» «…не был урядником, но человеком, пользующимся общественным доверием, которого пострадавший нанимал за свой счет для отыскивания пропавшего»[191].
Перейдем к рассмотрению «ябедничества». Деятельность данных должностных лиц была связана, как уже отмечалось, с обвинением, а также с получением за свою деятельность денежного вознаграждения. Вследствие этого «соки», «ябетники» и др. могли использовать служебное положение в своекорыстных целях, а также заниматься ложными обвинениями, клеветой. Уже «Закон судный людем» запрещает тайное доносительство: «Во всяку пьрю и клевету и шьпты достоить князю и судии не послушати их бес свидетель мног». Эта норма присутствует во всех редакциях памятника[192].
В качестве примера одного из наиболее ранних проявлений «ябедничества» в восточнославянских землях можно привести данные древнейшей новгородской берестяной грамоты № 247 (XI в.). Текст этой грамоты сохранился не полностью, однако речь в ней идет о том, что «смерды»
Там же. С. 259.
Там же. С. 284.
Проанализировав тексты берестяных грамот, Н. Б. Безус предположил, что «…судебным исполнителям – ябедникам люди, обвиняемые в каком-либо преступлении, ничего не платили. Возможно, что все расходы брали на себя те, кто нанимал ябедников, прежде всего для взыскания долгов» (
