сам не зная куда, не понимая, зачем гарнизонное начальство допустило эту бойню.
Несколько сотен солдат-мусульман перемахнули через Ганджачай и, оказавшись на армянской территории, принялись врываться в дома, вытаскивая на улицы мужчин, расстреливая их на ходу. Насиловали армянских женщин, рубали штыками младенцев и стариков. Тут же солдаты-армяне, обезумевшие от ночного нападения, устремились на азербайджанскую территорию, вымещая злобу на мирное население. Они вытаскивали из домов мужчин и также расстреливали без разбору, желая расплаты. Хватали юных мусульманок и разрывали их одежды, насилуя и убивая. Глумились над старыми женщинами, срывая их одежды и отрезая груди. Улицы города покрылись кровью. Крики и стоны стояли над городом в разных частях. Воды Ганджачая окрасились в красный цвет…
Мурат бежал, что было сил, по узким улицам древнего города, озираясь на крики и выстрелы. Декабрьский свирепый ветер отчаянно завывал поверх низких плоских крыш, но даже он не мог заглушить крики и плач, охватившие обезумевший город. Здесь, в мусульманской части, улицы были особенно узки и извилисты. Кое-где встречался сухой крупинками снег, сбившийся ветром в углы ступеней и зазубрины меж камнями улиц. В воздухе пахло порохом и смертью.
Никогда еще так скверно не было на душе! Что-то боролось в нем яростно, выжигая сердце тяжелыми доводами «за» и «против». Офицерская присяга требовала подчиниться приказу, исполнить его четко и без раздумий. Но нападение на спавших солдат ночью не укладывалось в голове. Город, что долгое время силой военных пытался поддерживать внешний порядок, теперь теми же военными был погружен в кровавую бойню армян и азербайджанцев. Его причастность к этой бойне вызывала жар и дурноту! Сколько крови прольется этой страшной декабрьской ночью?!
От этих мыслей было скверно и душно. Он расстегнул до половины мундир, жадно хватая холодный воздух ртом, схватив горсть снега с земли и пытаясь умыть им разгоряченное лицо. Не этого он хотел! Не нападать на спящих! Не сталкивать и без того веками враждовавшие народы! Что с этим миром не так?! Как это остановить?!
Растягивая ворот гимнастерки, не замечая того, что бежит со всех ног вдоль узкой глухой почти без окон улочке, он с трудом понимал, где находится. Свернув за угол, едва не упал, запнувшись обо что-то мягкое и теплое. Едва удержав равновесие, склонился ниже над лежавшим телом. Мороз пошел по коже. На каменных ступенях лежал окровавленный старик с длинной седой бородой. В глазах потемнело. Мурат упал на колени перед ним, сжимая его плечи. Он не был уверен в том, что это был тот самый старик, что спас его, увезя в старой повозке. Но почему-то был уверен, что где-то на улицах Гянджи и его старик, его спаситель, наверняка, сейчас лежал также, истекая кровью, зарубленный шальными штыками озверевших людей. И он не смог его спасти! Голова жутко закружилась, глаза стали мокры, в груди не хватало воздуха. Едва смог найти в себе силы подняться
