и таких, каким нельзя подобрать никакое определение. Но чем дальше она пробиралась, тем прилавки становились беднее и тем больше затмевал все въедливый запах рыбы.
Зазывалы, видно, робели кричать во весь голос во время праздничной церемонии, да и покупателей рядом было еще совсем мало, поэтому они лишь негромко переговаривались, терпеливо предвкушая, когда чествования окончатся и веселый народ густой вереницей понесет им серебро.
Аммия часто оглядывалась, но Тряпичник не показывался.
Рынок остался позади. Потянулись благоустроенные кварталы и мастерские ремесленников: с одной стороны слышался визг пилы, с другой – грохот кузнечного молота и инструмента поменьше, какой использовали кожевенники и столяры. Работы не утихали ни на час.
От них дорога привела ее к пригорку, откуда открывался отличный вид на зеркальную гладь озера. Воды его цвета лазури омывали поросшие густым лесом склоны холмов на другом берегу. Вдали слепком тени, будто отмеченная угольным мелком, уходила вслед заходящему солнцу горная цепь.
Если не считать пары разгружающихся судов, откуда слышен был гомон моряков и доносящийся эхом привычный Аммии портовый шум, пристань пустовала. Лишь у галечного берега виднелись фигуры женщин с корзинами, полными тряпья. Пузатый мальчишка подле одной из них кричал и указывал пальцем на какую-то птицу, черной точкой зависшую в алеющем небе.
Подобные ночные прогулки были редки и выходили сами собой, поэтому, зная, что времени у нее не так много, Аммия пыталась понять, куда ее занесло – найти какой-нибудь знакомый символ или ориентир. Почему-то она твердо уверилась, что это реальное место, а не порождение фантазии. Ведь не может сон быть настолько живым!
Ночью можно было сориентироваться по звездам и узнать, насколько далеко ее занесло от дома, но даже сумерки еще не наступили.
На севере со дня на день ожидали снег, а здесь деревья еще горели зеленью, хоть в вечернем воздухе ощущалась прохлада. Значит, она где-то на юге. Аммия слышала, что есть в Нидьёре земли, где совсем не бывает зимы, а солнце печет круглый год так, что у людей там кожа черная, как смола.
Налетавший с речки ветерок приманил ее к серой спокойной глади, отражавшей узкой полосой пролившееся золото солнца. Пепел растворялся в озере без остатка. Она улыбнулась своему расплывающемуся образу и зачерпнула воду ладонью, с интересом разглядывая, как та просачивается сквозь пальцы. Настоящая. Тут все настоящее, кроме нее – ведь не может человек находиться в двух местах одновременно.
Слух ее снова привлек раздражающий мальчишеский галдеж, и, прищурившись, она устремила взор в ту сторону, куда он метил пальцем.
Что-то с его птицей было не так. Она увеличивалась прямо на глазах, и скоро стало очевидно, что это вовсе не живое существо.
Точка успела превратиться в шарик, который сближался с солнцем и вскоре стал его заслонять, повергая мир в сумрак.
Ей захотелось
