ответа. Вместо ответа бабка заголосила: «Ой, Зенка, бяда, он тока—тока уснул». У мамы отлегло, бросилась к кровати, приложила руку к Ваниному лбу, он был горячий.
Произошло то, чего побаивался я. Ваня, слезая с печи, сорвался и ударился о железную печку, сбил чугунок с кипятком и обварил спинку, попку и ноги, все покрылось волдырями…
Спасибо соседке тетке Лене. Услышав истошный крик, та прибежала к нам и всю непростую операцию взяла в свои руки. У нее оказался в запасе гусиный жир… Мамина мать, наша любимая бабока Матрена, тоже не осталась в стороне: принесла хлеба, с пяток картошин, бутылку молока и последний в заначке кусочек свиного сала…
Информация к размышлению: в мешок обычно засыпали четыре ведра картошки. Можно было и все пять затарить, но, чтобы не надрываться, ограничивались четырьмя. Это минимум килограммов двадцать пять. С такой ношей мама отмерила примерно пятнадцать километров.
Позднее она рассказывала:
– Уснуть долго не могла, Ваня постанывал, я прикладывала ко лбу компресс, смачивала губы. И неожиданно сама заснула рядом с ним, словно провалилась. Сколько проспала, не знаю, проснулась, будто хто-то кулаком в бок толкнул. Открыла глаза, смотрю в окно, а на небе звезды мигают и ни облачка. Никак мороз к утру ударит! Думать некогда, накинула куфайку и побегла к отцу…
К утру дед Ефим вывез картошку и старика Желтякова, всю ночь простоявшего в дозоре. Мороза большого не было, для подстраховки он всю ночь жег костры вокруг воза с картошкой, но ни одной картошины не испек.
– Вот те хрест! – заявил он сразу же при встрече с матерью, хотя об этом она не спрашивала.
Зеленая тетрадь в клетку
Первые строчки этого рассказа я написал очень давно. Загорелся вдохновенно, пылко, как сухая трава весной. Еще бы! То, что произошло во время обычной прогулки по Московскому кремлю, меня настолько поразило, что не скоро пришел в себя. Помню, целый день просидел за столом, исписал ученическую тетрадь, а приемлемых строчек удалось найти всего-то несколько. Говорят, начало – половина дела, а оно мне никак не давалось. На том мой творческий порыв угас, зеленая тетрадка в клеточку долго лежала на столе, на видном месте, и как-то незаметно утонула в архивных бумагах. Думал, отложил на короткое время, а оказалось – на полвека.
Вспомнил о нем совсем случайно. Перед сном решил что-нибудь почитать. Взгляд остановился на романе Ивана Ефремова «Лезвие бритвы». Читал его в сокращенном виде в журнале «Новый мир», выдавали его на сутки. Открыл книгу наугад и замер от неожиданности. Читаю: «Молодежь находит безмерно скучным всякую попытку понять старших… Только после тяжелых потрясений вы приходите к следам нашей жизни чуткими и просветленными. Тогда раскрывается перед вами мать или отец совсем другие, и оказывается, вы их совсем не знали…». Ошеломленный, я отметил закладкой страницу, встал с кровати,
