сплоховала, снова не удержала оборону, даже той доли секунды, что наши пальцы встретились на стеблях цветов, хватило, чтобы мозг взорвался от разлетающихся огненных мушек.
Фигура в тёмном костюме мечется в стенах просторного офиса, будто тигр, загнанный в клетку. Сотни телефонных звонков, сотни похожих друг на друга картинок. Сотни белых страничек с распечатанными на них досье, и на каждой моя чёрно-белая фотография со студенческого билета. Многочисленные реплики отца, пьют крепкое спиртное, крушат кабинет, делают, звонки, кричат на подчинённых. Все они блёклые, почти серые. Только одна, самая яркая, застыла с бумажным листочком в одной руке и с телефоном в другой. На большом дисплее имя – Ася, это вкладка контактов на мобильнике, мой настоящий действующий номер. Внимание отца отвлекает очередной «костюм»:
– Константин Владимирович, там ещё две девушки с неустановленной личностью, по описанию подходят обе. Одна, к сожалению, скончалась на операционном столе. Сейчас на опознание вызвали мать Александры, в течение десяти минут будет точная информация.
Игнатов, не говоря ни слова, поднимается и подходит к окну. Только отвернувшись к ночной панораме, произносит:
– Спасибо, Марк, пусть установят личность обеих. Как будет что-то известно, сообщи сразу же.
«Костюм» проворно исчезает за дверью.
– Ася жива, – едва слышно шепчет Игнатов своему тусклому отражению в стекле.
– Ася? – громоподобный голос отца мешал мне разглядеть глюк внимательнее.
– Асенька! – мама уже во всю прыть неслась по парковке.
Я стояла едва дыша, реальный мир покрылся пятнами от исчезающих видений. Лишь взволнованный взгляд отца, подхватившего меня, прогнал остатки наваждения. Жаль, такой красивый букет рассыпался по асфальту.
– Голова закружилась, – прокряхтела я. – Мам, не паникуй.
– Оля, мне сказали, что это из-за стресса, при регулярной терапии со временем прекратиться, не волнуйся, – Константин Владимирович аккуратно передал меня в руки мамы. – Мы, к сожалению, не пообедали, заболтались.
– Да мне объясняли, – нахмурилась мама. – Только привыкнуть трудно к этому. Аська-Колбаська, вот и как я тебя буду одну оставлять?
– Мы как-нибудь крякнем, плюнем и надёжно склеим скотчем, правда, дядь Петь? – отмахнулась я.
– Ребёнок дело говорит! – подтвердил возникший из-за маминой спины Кирсанов.
Я попыталась собрать цветы, но родители сразу начали ворчать. Как странно говорить: родители. Как странно, когда рядом с тобой мама и папа. Я всё равно не удержалась и взяла один самый маленький бутончик, дома зарисую его на память, а потом засушу. Пусть останется неправильно радостной картинкой в воспоминаниях.
В машине дяди Пети меня ждал термос с горячим чаем, бутерброды и контейнер с домашней едой. Мы почти всю дорогу ехали молча. Странный день. Странные видения. Неужели у отца всё это время был мой номер телефона? Неужели ему никогда не хотелось мне позвонить?
