на Мише.
Но еще труднее было не выказывать своих тревог.
Участие в Кеджари – очень серьезный шаг. Сам того не желая, я часто думал о Мише и принятом ею решении. Редкостная удача спасла ей жизнь.
Победителем Кеджари мог быть только кто-то один. И как повела бы себя Мише, если бы обстоятельства сложились иначе?
Об этом я старался не думать.
Мише с упреком смотрела на меня. Я перевел взгляд на ее руку, лежавшую на колене. Шрамы от ожогов едва просматривались сквозь ткань рубашки. Мише предпочла сделать вид, что не заметила проявленного мной интереса.
Она вскинула голову и ободряюще улыбнулась:
– Да не кисни ты. Все повернется в нужную сторону. Так и будет. Я это знаю. Сейчас тяжело, но как хорошо, что ты здесь.
Я опять промычал что-то невразумительное. Если бы все было так легко, как в банальных оптимистических заверениях Мише.
– А ты-то как жила? – спросил я, искоса взглянув на нее.
– Я?
Ее лицо сделалось серьезным, но ненадолго.
Она беззаботно пожала плечами:
– Ты же меня знаешь. У меня все всегда в лучшем виде.
Да, я ее знал. Знал достаточно хорошо, чтобы понимать: она врет. И еще я знал, когда на нее нельзя давить, допытываясь правды.
Я взъерошил ей волосы, отчего Мише поморщилась и отвернулась.
– Такие длиннющие стали, – сказала она. – Надо обрезать.
– Мне нравится. Длинные волосы придают тебе другой вид.
Она нахмурилась, но, перехватив мой взгляд, снова улыбнулась:
– Вот я тебя и поймала. Ты же счастлив, что я снова здесь.
– Ничуть.
Да, она меня поймала. Виноват.
Глава шестнадцатая
Орайя
Райн сдержал слово. Мою входную дверь больше не запирали снаружи. Но я не торопилась радоваться такой благодати. Караульные наверняка продолжали следить за мной. И тем не менее… я радовалась свободе. На следующую ночь я отправилась в одиночку бродить по коридорам замка. Караульные и просто солдаты бросали на меня странные взгляды, однако никто не попытался остановить. Чем-то меня это задевало, но чем именно, я не понимала.
Возможно, причина была в том, что сам замок сильно изменился. Хаотичность сохранялась и сейчас. Я невольно сравнивала его нынешнее состояние с острым ощущением застоя, поразившим меня, когда я бродила по этим коридорам в дни Кеджари. Тогда я впервые заметила, что под внешним великолепием моего родного дома таится гниль.
Сейчас от застоя не осталось и следа.
Я остановилась на балконе, выходящем на пиршественный зал – одно из немногих помещений замка, которое почти не затронули перемены. Столы стояли в прежнем порядке, прочая мебель – тоже.
Перед мысленным взором промелькнуло жестокое поведение Винсента во время нашего последнего спора. Я помнила, как его ногти впились мне в руку.
